— Тогда пока разобьем лагерь на берегу Невы, — сказал Отер-урмянин.
— Мы собираемся чего-то ждать? Погоды? — насмешливо спросил Готлиб, хотя у него в душе все кипело от злости.
Отер-урмянин ничего не ответил. Пришлось Готлибу уйти на свой корабль, не решив главного вопроса.
Вернувшись на свой корабль, Готлиб приказал своим людям помалкивать о драгоценностях, спрятанных на корабле.
Глава 18
Случайно или нет, но Отер-урмянин приказал разбить лагерь в том месте, где в прошлом году стоял и сам Готлиб со своим войском.
Харальд удивился этому, но Готлиб сказал, что ничего удивительного в этом нет, так как выбранное место наиболее удобно для лагеря, — отсюда можно контролировать вход в Неву, — а потому Отер-урмянин поступил вполне логично, избрав это место.
Однако свой лагерь Готлиб велел разбить немного дальше, — там, где в прошлом году он прятал засаду, хотя место было похуже — рядом было болото.
Разумеется, он и в мыслях не держал, что молодой словенский вождь отважится напасть на шеститысячное войско, Место в стороне от основного лагеря он выбрал исключительно из желания держаться подальше от Отера урмянина.
Корабль был вытащен носом на берег, а скоро и лагерь был разбит: поставлены шатры, зажжен огонь, и над костром повисла на вертеле свиная тушка, — небогато, скудно, но это все, что было в запасах корабля, а на охоту сходить не успели.
Ожидая, пока свиная тушка созреет, Готлиб сидел в кресле перед костром с серебряным кубком в руке, рядом на бревне — Харальд. Один слуга медленно поворачивал, вертел с тушей, а второй держал в руке кувшин, и как только кубки пустели, он снова наполнял их.
С поросенка стекали капли жира. Они падали на раскаленные угли и шкворчали, пуская струйки белого дыма.
Шаловливый ветерок крутил едкий дым, норовя пустить его прямо в лицо Готлибу.
Готлиб и Харальд пили вино маленькими глотками.
— Проклятый дым! — возмутился Харальд, отворачивая лицо от очередной порции едкого дыма. Он махнул ладонью, отгоняя дым в сторону — Прошибает до слез.
Харальд, которого годы странствий давно приучили не замечать такую мелочь, как дым, вытянул ноги в сторону костра. Разглядывая позеленевшие от влаги сапоги, огорченно заметил.
— Сапоги совсем отсырели. Так и сгниют на ногах. У нас в Дании в это время уже тепло, а тут все сыро! В лесу снег еще лежит. И, похоже, он будет лежать до следующей зимы.
Готлиб макнул губы в вино и усмехнулся:
— Харальд, как я вижу, эта страна плохо влияет и на тебя. Первый раз слышу, чтобы ты жаловался на сырость и холод.
Харальд вынул меч и острием коснулся туши. Острый металл легко проткнул коричневую шкуру. Из-под шкуры капнул бурый сок.
— Свинья еще не готова, — сказал он и, понизив голос, проговорил: — Конунг, я не на сырость ругаюсь, меня беспокоит другое — почему урмянин все же не передал тебе старшинство над войском? Войском должен командовать знатный человек, а не безродный урмянин, еще вчера пасший скот.
— Он не пас скот, он — рыбак, — сказал Готлиб и коснулся губами кубка с вином.
Сделал глоток, отстранил кубок и плеснул немного жидкости в огонь, отчего пламя весело полыхнуло.
Глядя на огонь, Готлиб негромко проговорил:
— Я уже понял, что этот безродный урмянин намерен оттеснить меня в сторону и на захваченной у славян земле самому стать конунгом.
— Но это невероятно — конунги избраны богами. Безродный бродяга не может стать королем. Такого еще не было. Да этого не позволят и другие конунги, — возмущенно проговорил Харальд.
— Но на этот раз у безродного бродяги, волей случая вставшего во главе войска из нескольких тысяч человек, есть все шансы. С двумя сотнями кораблей, набитых отъявленными головорезами, можно захватить любую страну и объявить себя ее правителем. И никто не сможет стать ему помехой, потому что завоеванная земля принадлежит тому, кто ее завоевал, — рассудительно проговорил Готлиб.
— Надо все же потребовать, чтобы урмянин уступил тебе главенство над войском.
— Как? — спросил Готлиб. — Как, с двумя десятками воинов, имея только потрепанный корабль, требовать от предводителя шеститысячного войска уступить главенство над войском? Ты знаешь ответ? Я не знаю.
— Но ты не можешь же уступить ему! — сказал Харальд.
— Не могу.
— Убить его?
— Пока нет.
— Но что же делать?
— Ждать.
— Но сколько ждать? Как я вижу, он и не собирается идти на Словенск.
— Он пойдет на Словенск. И скоро. Он не может долго ждать. Эти люди признают его своим вождем до тех пор, пока они думают, что он знает дорогу к добыче. Слова соблазняют людей. Но время слов быстро проходит, поэтому он должен действовать без промедления, иначе эти люди начнут искать нового вождя, — сказал Готлиб.
— Значит, к тебе уйдут?
— Больше не к кому. Урмянин, если он и в самом деле тот, кем пытается себя представить, должен знать это, потому, я думаю, что он не станет засиживаться здесь. Скоро он поведет войско в поход.
— Убить его надо, пока не стало поздно, — сказал Харальд.
— Нет, именно сейчас нельзя его трогать. Пока люди ему верят, он неприкосновенен, и всякий, кто поднимает на него руку, погибнет, — сказал Готлиб.
— Если он победит, дальше может стать еще хуже, — сказал Харальд.
Готлиб усмехнулся:
— Он может погибнуть в сражении. Это, во-первых. Потом — люди по своей природе жадны и завистливы. Они не любят, когда такой же, как они, становится выше их. Когда человек, такой же, как они, поднимается над толпой, каждый задает вопрос — почему именно он? Почему человек, ничем не отличающийся от других, вдруг становится выше их? Каждый думает — я ничем не хуже. Значит, и я имею право. Но вся проблема, как раз в том, что права он не имеет, потому что он глуп и ленив. Не понимая истинных причин своего неуспеха, человек начинает искать объяснения. Люди склонны к простым объяснениям непонятных им вещей. Поэтому они объясняют успех другого коварством и интригой. Люди склонны оправдывать себя. Поэтому объяснение успеха другого использованием низменных приемов, дурных сторон характера, поднимает их самооценку. Но зависть остается. Так что, как только урмянин объявит себя конунгом, у него тут же появится много недоброжелателей. И особенно много появится среди тех, кого он считает своими друзьями, тех, кому он безоговорочно доверяет. Они предадут его. Это только вопрос времени. Это, во-вторых. А в-третьих, — с течением времени обязательно представится удобный случай, чтобы все обернуть в свою пользу.
— Но ты сам все время используешь хитрость, - сказал Харальд.
— Да,чтобы добиться успеха и в самом деле необходима хитрость. Простодушие — камень на шее успеха.
