— Для Дигеро это не предательство. Он выполнял волю гор.
— Лордов, а не гор. Да и какая разница чью? Он принес мне присягу и тут же нарушил, подняв на меня руку, когда защищал тебя, не разобравшись. Это я еще мог понять. Но он разболтал твою тайну и поставил интересы горстки лордов выше моих! Без королевы кланы слишком много о себе возомнили. Но, когда она появится, и если это будет… — он приподнял мне голову за подбородок, вгляделся в глаза и… чмокнул в кончик носа. — Чудо мое… Ты будешь изумительной женщиной, когда совсем проснешься… Так вот, если их королева будет не твоей дочерью, Лэйрин, то у тебя будет еще больше проблем с горцами. А я и так оставляю тебе королевство в отвратительном состоянии. Но кое-что я еще успею поправить.
— Я не хочу вашей смерти! — задохнулась я от внезапной острой боли в душе.
Он болезненно поморщился:
— Не надо, девочка. Огонь водой не кормят. Жалость обессиливает мужчину, а мне сегодня понадобятся все силы, и даже чуть больше. Мне некому оставить корону, не дарить же ее соседям. Я рассчитывал на Виолу и ее консорта, девочка подавала большие надежды, в отличие от остальных моих девиц, но темные убрали и эту фигуру. Могло быть и хуже. Твое появление — незаслуженный мной дар богов.
Скорее подарочек от Хелины с Азархаргом, дьяволы его задери, нашел же момент вмешаться!
— Но вы же не собираетесь умирать, сир!
— Только чуть-чуть, если придется. Совсем ненадолго, — рассмеялся этот удивительный человек и маг. — Если бы не собирался — не торговался бы с горцами за дар бессмертия. Ты уже поняла мой план?
— Куда мне, — самокритично призналась я, даже не пытаясь строить предположения.
— Видишь ли, Лэйрин, я не хочу такого бессмертия, какое имеют горные лорды. Плевать я на него хотел, на такое.
— Тогда я совсем не понимаю.
— Ты еще поймешь, какая это мерзость, когда Хелина откроет твой родовой дар или он откроется сам после ее смерти. Лучше навечно сгнить в земле, чем сосать живую кровь собственных потомков. Я, хоть и грязно жил, но, представь, захотел чистоты хотя бы за пределом.
— А это возможно? Другое бессмертие?
— Вполне. Высшие белые мастера обещали принять мою грешную душу и дать ей тело вейриэна. И, может быть, сбудется моя детская мечта стать странствующим белым рыцарем. А горы получат «огненную кровь» через Дигеро. Вот и всё.
Вот и всё.
Всё.
— А я?
— Ты станешь королем. Ты же мечтала надеть корону? Вот и наденешь. Исполнишь заодно и мечту Хелины. Надо же и ее чем-то порадовать.
— Но я же не…
— Не мальчик. Но раньше тебя это не останавливало.
— От меня требовалось только взять дар.
— А теперь я требую за него плату, — жестко сложились его губы. — Придется потрудиться, Лэйрин. Запомни главное: огонь нуждается в любви, как в воздухе. Если он не любит, то его нет. И огонь нуждается в пище: в том, чтобы его любили, иначе — безумие. Он поглотит всё, и самого мага. В конце концов, если будет совсем одиноко, научись создавать фантомы, я тебе оставил записи, разберешься. Все в мире соткано из огня, помнишь? Дорри, ко мне! — он протянул ладонь к камину, призывно свистнул. Тлевшие угли радостно вспыхнули, клубок алого пламени потянулся на четырех лапах, вильнул сполохом хвоста, и на пол прыгнула рыжая гончая, метнулась к хозяину, рассыпая искры со шкуры, но не оставив на ковре ни единой подпалины. Через миг это была уже собака собакой, даже нос влажный, когда она, принюхиваясь, ткнулась мне в ладонь.
Король потрепал ей загривок, повозился, ловя за пасть и посмеиваясь. Псина, порыкивая и поскуливая от счастья, азартно охотилась на королевскую руку и обступала мне ступни довольно ощутимо — весила она, как живая.
— Порвать она может по-настоящему. Все, иди на место, Дорри. Место! — Роберт указал на камин. Повинуясь приказу, гончая уныло повесила голову и очень-очень медленно поплелась назад, то и дело укоризненно оглядываясь.
— До сих пор не разобрался толком в их сущности, — пожаловался маг, когда клубок пламени, поворочавшись на углях и обиженно посопев, истаял бесследно. — И ведь знаю, что они не живые, а ведут себя подчас… обижаются, видишь, словно душа есть. Так что поосторожнее будь с фантомами. Тебе надо удержать трон до тех пор, пока у Виолы и Дигеро не родится их ребенок, тогда ты отречешься от короны в его пользу и обретешь наконец свободу.
А чтобы лженаследник не засиживался на троне, достаточно того, чтобы его ненавидели. Огонь нуждается в любви? Какая насмешка.
Роберт понял мое молчание. Прочитал.
— Не совсем так, Лэйрин. Когда мы хотим казаться безумцами, мы ими становимся. Уже незаметно для самих себя. Я не хотел, чтобы тебя ненавидели, но не смог устоять перед Дирхом, взявшим твое лицо.
— А если у Дигеро и Виолы не будет детей?
— Запасной вариант — дети Виолетты.
— Хорошо, я отрекусь. А потом?
— Потом, если захочешь, выйдешь замуж за странствующего белого рыцаря.
«А может, лучше сразу податься к папе?» — мелькнула тоскливая мысль.
— Идем, девочка, пора, — прозвучал на удивление созвучный королевский приказ.
Едва мы появились в дворцовой королевской спальне (предосторожность, если я опять не удержу на себе облачение), накрыло тяжелое, до тошноты давящее чувство, словно на мир опустилось что-то неимоверно огромное и продолжало надвигаться, вдавливая в пол. Шаг дался с трудом, как будто на ноги навесили пудовые гири.
— Соберись, Лэйрин, — сказал король, когда я пошатнулась, и поддержал под локоть. — Азархарт, похоже, решил явиться раньше срока.
— Значит, он не всегда держит обещания.
— С него станется прийти, сделать все, что ему надо, уйти и явиться второй раз точно в срок.
— Откуда вы знаете так много о Темном владыке?
— От Рагара, — ответил он и, опережая вопрос, пояснил: — В последние дни до его исчезновения мы с ним часто беседовали в одном из моих убежищ. Как он выразился, сидели в «кармане времени». Спал он там же.
То-то наставник держался на ногах круглосуточно, разгребая то, что натворил за эти годы помутившийся разумом король. Может, это не лечится, и Роберт еще безумен, если вполне серьезно предложил мне побыть цепной сукой в шкуре кобеля и посторожить его королевство до рождения внука? И откуда во мне такая злоба?
Можно не спрашивать — папа близко.
— В голове гудит, — пожаловалась я.
— Это колокола. Я убедил кардинала провести во всем королевстве всенощное бдение и молебен за дочь мою Виолу и ее жертву темным. Или мою отцовскую жертву, не помню точную формулировку… — и он смущенно отвел взгляд. — Никак не могу привыкнуть, что кто-то еще смотрит в мою душу. Есть в этом что-то нецеломудренное, не находишь?
