Ава заметила неприкрытый хищный блеск в его взгляде, прежде чем оказалась лицом в подушках. Он вошел в нее сзади мощным рывком. От былой осмотрительной нежности не осталось и следа, теперь его руки требовательно сжимали шелковистую кожу ее бедер. Завтра в этих местах проявятся синяки, но Аве все равно. Ритмичными толчками он заполнял ее снова и снова, пока не стерлись все грани, мысли и сомнения между ними. Ее накрыла небывалая волна удовольствия столь сильного, что, казалось, оно причиняет боль. Ощутив дрожь его разгоряченного тела поверх себя, Ава поняла, что все кончено, но напряжение не покинуло ее, несмотря даже на самый сильный в жизни оргазм.
Его тяжесть вдавила ее в матрас, так что она смогла глубоко вдохнуть, только когда Жанлука опустился на подушку рядом с ней и закрыл глаза. Ава положила голову на его вздымающуюся грудь, покрытую темными волосками. Крепкие руки обхватили ее хрупкую фигурку.
Они дышали в такт, постепенно расслабляя одеревеневшие, словно после десятикилометрового кросса, мышцы. Жанлука разомкнул веки, и Ава, к собственному, удивлению обнаружила, что пожар в золотистых глазах не угас. Зверь, вырвавшийся на свободу, все еще был внутри его, немного уставший, но ненасытившийся.
— Еще, — потребовала она, не узнав собственный охрипший голос.
Часами позже, в первых лучах рассвета, когда за окнами еще было слышно трещание цикад, он прошептал, поглаживая ее плечо:
— Знаешь, в тот день, когда мы впервые встретились, я был настолько поглощен другими делами…
— Какими? — Ава подняла затуманенный взор.
— Я думал о ссоре с отцом, о тех обязанностях, которых хотел любыми средствами избежать.
— О каких обязанностях ты говоришь? — спросила она мягко.
— Оглянись. Я же Бенедетти.
Вокруг были высокие сводчатые стены его спальни, украшенные фресками с античными мотивами, хрустальные бра, деревянные панели и изысканная мебель. Жанлука хотел поделиться с ней той тяжестью, с которой наследие древнего рода нависало над ним, и, кажется, Ава поняла.
— В восемнадцать лет я окончил военную школу и уехал в Штаты учиться на экономиста в Массачусетском технологическом институте. Отец одобрял учебу, связанную с банковским делом, полагая, что я достаточно повзрослел, чтобы перенять его бизнес, и закрывал глаза на те деньги, что я спускал на развлечения. Однако по окончании института меня пригласили в сборную, и его мечтам не суждено было сбыться.
— Расскажи мне о том времени. — Ава невольно вспомнила фотографии из Интернета.
— По большей части я был поглощен тренировками, рекламными контрактами…
— Вечеринками и девушками, — закончила она за него.
— Да, этого тоже хватало, — согласился Жанлука, не скрывая. — Получив неограниченную свободу после стольких лет нещадной муштры, я пустился во все тяжкие, ты не представляешь.
— Представляю, — парировала Ава. — Так что там с твоим отцом?
— Он поставил мне ультиматум: сказал, что я должен быть его правой рукой на переговорах внутри банковской группы, имеющей, к слову, отнюдь не блестящую репутацию. Я же намеревался показать ему, что серьезно настроен на футбольную карьеру, и отказался, сославшись на то, что его партнеры — не больше чем шайка преступников. Тогда он отвесил мне смачную пощечину, — признал Жанлука с горечью. — Я был в ярости, высказал ему все, что накипело: про его постоянную ругань с мамой и другие вещи.
Жанлука повернулся на бок, и Ава увидела, как напряжены его мускулы.
— Он спокойно принял все обвинения и ответил лишь, что дает мне час на сборы в Неаполь, где состоятся переговоры. Конечно, я никуда не поехал, я остался, вовремя вспомнив о свадьбе, на которую и идти-то не собирался. Отличный предлог.
— Тогда мы и встретились… — прошептала Ава.
— Да, это была наша ночь, — подтвердил он.
С минуту они лежали недвижимо в абсолютной тишине.
— Обширный инсульт, — наконец выдавил Жанлука. — Ему было всего пятьдесят три.
— Мне очень жаль, — отозвалась Ава.
— Двадцать лет беспрестанного напряжения свели его в могилу. Дела в его банковской группе и впрямь обстояли неважно: коррупция, мошенничество, бог знает что еще. Когда все рухнуло, двое его партнеров сели в тюрьму.
— А ты отправился на службу, — закончила Ава.
— Я не знаю, как это объяснить. Ради доброго имени Бенедетти, ради семьи, ради того, что еще можно было спасти. Я отдал долг государству и принялся возрождать из пепла то, что отец разрушил.
— Вот почему мои звонки так и остались без ответа, — вздохнула Ава. — У меня было несколько номеров, но не один не дотянулся до итальянской армии.
— Ты правда звонила?
— Да, я даже оставила сообщение на автоответчике твоего офиса, но ты его, конечно, не получил…
— Что там было? — Жанлука застыл в напряжении.
— Мой телефон и адрес, — призналась она. — Какой же я была дурой, ждала все эти годы. Я думала, ты знаешь, кто я, и рано или поздно найдешь меня.
— Как я мог знать? Ты открыла мне лишь свое имя, и то я неверно расслышал. Эви.
Ава оторвала голову от подушки и непонимающе моргнула.
— Как ты сказал? — Она встала с кровати и дрожащими руками накинула банный халат.
— Куда ты? — Жанлука схватил ее руку.
— Мне нужно выпить чего-нибудь, и срочно.
Разнообразию напитков в его баре можно было только позавидовать, но Ава недолго думая потянулась к бутылке хереса.
Она была настолько поглощена собственными страхами, что совершенно эгоистично забыла о том, что могла та ночь значить для Жанлуки. А она все же что-то значила. Пойми она это тогда, разве были бы эти семь лет несчастья и одиночества? Рука ее дрогнула, и капельки хереса впитались в темное дерево дубового стола.
— Ава, — настиг ее низкий мужской голос.
— Прости меня, — отозвалась она, голосом тяжелым от переполнявших ее эмоций. Она хотела сказать еще что-то, но смогла лишь повторить едва слышно: — Прости.
Жанлука уже был рядом, мягким движением отобрав бутылку, он принюхался.
— Херес? Это никуда не годится, любимая.
— Прости, — снова пропищала она.
— За что?
— А как ты думаешь? За все, что я натворила.
— Такова наша жизнь, — просто ответил он. — Теперь мы будем больше ценить то, что имеем сейчас, не правда ли?
Он говорил о сексе, не о любви. Любовь она отвергла семь лет назад, не видя, что перед ней. Теперь уже ничего не исправить. Ава сделала неровный глоток.
Глава 16
Шикарный бальный зал был освещен тысячами свечей в хрустальных люстрах. Четыре сотни привилегированных особ разбились на мелкие группы среди этого великолепия. Ава была одной из них.
