Он успокоил зверей, всех их, и я осталась лежать на кровати, тяжело дыша и глядя в его спокойные голубые глаза. Он улыбнулся мне.
- Так лучше? - спросил он.
Я сглотнула и поняла, что мое горло першит от крика.
- Лучше, - прошептала я.
Изображение Белль и Падмы стало размытым, как будто я смотрела на них сквозь матовое стекло. Большие плохие вампиры снова стали тусклыми. Долетел голос Белль.
- Вместе, Падма.
И львица во мне вдруг бросилась из моего тела, словно пытаясь использовать плечо, чтобы прорваться через дверь, но дверь была мною. Удар подбросил мое тело на кровати, как будто меня взламывали на самом деле. Руки удерживали меня со всех сторон, стараясь успокоить, но там не было льва, а с объединенной мощью Падмы и Белль, мне нужно было что-то противопоставить их силе.
Я услышала голос Никки, прежде чем увидела его.
- Анита, я здесь, я здесь! Он пришел и снимал свою одежду, передав свою пушку Домино, который находился прямо за ним. Криспин скатился с меня, так что Никки мог прижаться своей голой грудью к моему телу. Его светлые волосы были длиннее на макушке, так что их длинный водопад скрывал большую часть правой стороны его лица, как стрижка некоторых аниме-персонажей. И только когда он лег на меня, так что волосы упали вперед, я увидела шрамы на том месте, где когда-то был его глаз. Это было просто скопление гладких шрамов. Его единственный карий глаз смотрел на меня.
- Отдай мне своего зверя, Анита, - сказал он. Он поцеловал меня, словно пытался пробраться в мой рот, и я ответила ему, перестав управлять своей львицей. Я отпустила контроль, и позволила всему этому жару, всей этой силе выйти в Никки. Я научилась быть мягче, когда передавала зверей, но сейчас не было времени для нежности, существовал только лев Падмы и мой, выбирающийся наружу, проливающийся в рот Никки, вырывающийся из моего тела в его. Не было ощущения львицы Белль. Был момент, когда боль поглотила мир, превратив его в черный туман, и я чувствовала, как огромные когти пронзают мой живот и живот Никки, как каких-то жутких соединенных близнецов, а затем тело Никки взорвалось. В одну секунду это был человек, а в следующую надо мной уже появился лев. Густая, теплая жидкость, которая образуется всегда, когда оборотни переходят в животную форму, была повсюду. Я смахнула ее со своих ресниц, но мне все еще было слишком больно, чтобы стереть ее всю.
Рука Натаниэля убрала большинство влаги с моего лица, в то время как до странного сухое тело Никки рухнуло на меня россыпью густого золотого меха. Животная форма возникала из хаоса и жидкости, но мех никогда не был влажным. Его грива из жесткого меха пощекотала мое лицо светлым коричнево-золотистым воротником.
Его голос прерывался от боли из-за такого насильственного изменения, но он выдохнул:
- Видишь... ты должна. . . держать меня рядом. . . всегда.
Он сумел достаточно поднять голову, чтобы я могла увидеть его лицо, странную смесь льва и человека, но глаза были глубокого богатого золотого цвета с оранжевым вокруг зрачка.
- Мне нужен мой лев, - сказала я, и мой собственный голос был хриплым и наполненным болью, как будто я очень долго бежала, и все мое тело ломило.
- Я нужен... тебе, - сказал он, и это было худшим из того, что я сделала с Никки; он остался бы приклеенным ко мне, если бы я позволила. Он, казалось, почти не имел своей воли. Именно поэтому его звали моей Невестой, как этих жалких женщин в кино о Дракуле, Невестами Дракулы. В фильмах их показывали, как новорожденных вампиров, и некоторые вампиры могли сделать такое с другими вампирами, но моя способность позволяла преодолеть некоторые виды барьеров. Теоретически, любой, кого я могла бы привлечь, мог стать Невестой. Никки был убийцей-социопатом, а теперь он делал то, что я ему говорила.
Я сказала единственное, что могла:
- Спасибо, Никки.
Он улыбнулся, и это была его человеческая улыбка, пойманная на получеловеческом лице. Сияющая, восторженная улыбка, оттого, что он порадовал меня.
- Я попробовал белого тигра, когда он прикоснулся к тебе, - сказал Падма, - поэтому я не буду трогать белого, но есть тигры и другого цвета, Анита.
- Гидеон - обыкновенный вертигр, - сказала я, и мой голос был тверд. Хорошо, ибо я уже устала слышать нотки страха в своем голосе.
- Это - правда, но ведь у меня не было льва, когда я помог ей вызвать твоего, не так ли?
Я лежала на развороченных шелковых простынях, покрытая чистой густой жидкостью, будто кто-то смазал кровать тонким слоем сиропа Каро, и пыталась думать, несмотря на затухающую боль.
- Она - мой человек-слуга, - сказал Жан-Клод. - Попытка украсть ее у меня противоречит всем нашим законам. Нам запрещено разрывать связь между вампиром и слугами, или животными зова.
- Так же, как и то, что мы должны убивать всех детей-некромантов, - сказала Белль, - потому что если мы не сделаем этого, они станут способными контролировать нас. Ты должен был рассказать нам, как только она создала вампира-слугу, Жан-Клод. Ты должен был сказать нам, когда она обрела способность призывать всякого рода зверей.
- Неужели ты думал, что можешь скрывать ее растущие силы вечно? - спросил Падма.
- Она - мой человек-слуга. Вы все решили не убивать ее только потому, что она некромант, - сказал Жан-Клод.
- Она убила Отца Дня, Жан-Клод, - сказала Белль. - Ты думал, что мы оба не почувствуем восстановление его силы, а затем его смерть?
- Если она может убить величайшего из нас, то мы должны либо приручить ее и тебя, либо уничтожить всех вас, - сказал Падма.
- Где остальные члены Совета? Почему вы скрываете это нападение? - спросил Жан-Клод. - Они не знают, что вы делаете, не так ли?
Оба вампира неплохо лгали, но Жан-Клод сказал:
- Вы бы не делали это глубоко в катакомбах, если бы не скрывали. Вы пытаетесь уничтожить моего человека-слугу и нападаете на другого Мастера, и оба являетесь преступниками среди нас. Даже Совет не выше закона.
- Она обладает силами обоих линий крови, Жан-Клод, разве ты не видишь, что мы должны укротить ее? - произнес Падма.
- Она обладает силой линии Белль, - сказал Жан-Клод.
- Она призывает зверей, как одна из моей линии, Жан-Клод. Неужели ты еще не понимаешь, насколько она опасна для всех нас? Она получает силу от каждого вампира, который нападает на нее. Она дотронулась до меня однажды, разок использовала свою связь с волком против меня, вынудила меня вызвать зверя один раз, и теперь она может призывать зверей, как и я.
- На меня напал верпантера, - сказала я.
- И что его привлекло в твоем городе, Анита? Почему он напал на ваших людей? Ты его привлекла, некромант.
Забавно, я никогда не думала, что моя способность призывать зверей пришла от Повелителя Зверей. Я все свалила на Химеру, верпантеру, который порезал меня и одарил меня такой же ликантропией, какая была у него, ликантропией, которая адаптировалась к любому зверю в моей крови.
