— Поросенок перезрел, — с сожалением проговорил он, тыча кончиком ножа в карамельную кожицу. Наконец он нашел подходящее место, срезал с тушки кусок сочного мяса и на острие ножа подал его Гостомыслу.
Гостомысл взял нож. Кусок мяса аппетитно сочился жиром, и Гостомысл жадно впился в него зубами.
А Ратиша, вытерев руки о штаны, взял рог и дунул в него, сообщая товарищам, что княжич нашелся.
Потом присел рядом с Гостомыслом.
— Княжич, что же с тобой случилось? — снова спросил он.
— Это остров? — задал вопрос Гостомысл.
— Да, это остров, — подтвердил Ратиша.
— Кто-нибудь тут живет? — спросил Гостомысл.
— Тут никто не живет, — Ратиша насторожился. — А что — ты кого-то видел? Неужели разбойники?
— Нет, не разбойники, — проговорил Гостомысл и протянул освободившийся нож Ратише. — Возьми.
— Да кого же ты видел? — с недоумением спросил Ратиша, взяв нож.
Гостомысл покосился на него и задумался, стоит ли рассказывать Ратише правду. Ему не очень хотелось делиться воспоминаниями о встрече с так полюбившейся ему девушкой Ему показалось, что его рассказ будет похож на хвастовство о победе над девушкой. Но ведь он не победил ее, а покорился. Покорился любви. А похвальба и настоящая любовь не совместимы.
Но все же решился. Для чего же существуют друзья, если не для того, чтобы делиться с ними своими секретами.
— Девушку. Прекрасную девушку, — признался Гостомысл, и Ратиша заметил, как в глазах княжича загорелся странный огонь.
— А кто с ней был? — спросил Ратиша.
— Как — кто? Она была, конечно, одна, — сказал Гостомысл.
— Она была здесь, в лесу, одна?! Такого не может быть! — не поверил Ратиша.
— Почему не может быть? — спросил Гостомысл.
— Да кто же юную девушку отпустит одну в лес? — задал вопрос Ратиша.
— Не знаю, — сказал Гостомысл.
— Она что, дикарка? — воскликнул Ратиша.
— Нет.
— Но на одну девушку в лесу и звери... и люди могут напасть.
— Она умеет постоять за себя, — проговорил Гостомысл, вспоминая, как он пытался поймать девушку, но не мог.
— И оружие у нее есть?
— И оружие. У нее есть лук и стрелы. Она, наверно, охотница. Это необыкновенная девушка, — сказал Гостомысл.
Ратиша что-то заподозрил.
— Постой, княжич, во что она, говоришь, была одета? — спросил Ратиша.
— На ней была странная одежда, вроде она и одета, и одежды нет, но сливается она с лесом и травой, — сказал Гостомысл.
— И ты с ней говорил? — спросил он.
Гостомысл кивнул головой.
— Да, говорил... она подарила мне свою любовь, — краснея, сказал он.
Ратиша понимающе заулыбался, и Гостомысл поспешил объяснить:
— Это не то, что ты думаешь — это настоящая любовь, я влюбился в нее с первого взгляда.
— И как она выглядела на лицо? — спросил Ратиша, и Гостомысл начал описывать лицо девушки.
По мере того как он рассказывал, на лице Ратиши вырисовывалось беспокойство, перемешанное с испугом.
Не дослушав окончания рассказа, он перебил Гостомысла:
— Она сказала свое имя?
— Нет, имя не сказала, хотя я ее спрашивал, — удивляясь испугу Ратиши, ответил Гостомысл.
— И охотница, и одета странно, и зеленые глаза; и сливается с лесом, и пахнет цветами и травой, — задумчиво перечислил Ратиша приметы девушки и сделал неутешительный вывод: — Однако как все плохо!
— Все — плохо? Неужели ты боишься девушек? — пошутил Гостомысл, чувствуя на сердце холодок.
— Я девушек не боюсь, — серьезно сказал Ратиша.
— А в чем же дело, чего ты боишься? — спросил Гостомысл.
— Я боюсь другого, — уклончиво промолвил Ратиша.
— Но чего ты так боишься? — спросил Гостомысл. За смутными словами Ратиши он почувствовал тайную угрозу, и теперь начал волноваться и он.
Ратиша склонился к самому уху Гостомысла.
— Княжич, боюсь, это была не обычная лесная ведунья, — проговорил он.
— Это — ведунья? Я и не предполагал, что она ведунья, — удивленно проговорил Гостомысл.
— Нет, это не ведунья. Это гораздо хуже.
— Что — хуже?
— Мне кажется, это была сама Девана — дочь Перуна и Летницы, богиня лесов и охоты, — шепотом сказал Ратиша и оглянулся.
Гостомысл вспомнил предсказание девушки и похолодел.
— Тогда все понятно. Поэтому она и одета странно... и вела себя странно, — сказал он.
— Встреча с богиней не к добру... — сказал Ратиша.
— Она не сделала мне вреда. Она сказала, что полюбила меня, — проговорил Гостомысл. Его беспокойство усилилось, и он пытался успокоить себя.
Ратиша встревоженно оглянулся на березовую рощу, откуда донесся треск сухого дерева.
— Княжич, никому никогда не говори, что она тебе сказала. И вообще, что ты с ней встречался. Женщины не любят, когда мужчины рассказывают о встрече с ними другим, — предупредил Ратиша.
— Она богиня.
— Тем хуже для тебя.
К костру вышли молодые дружинники. Увидев князя, они обрадовались:
— Слава богам, княжич, что ты нашелся!
Ратиша склонился к уху Гостомысла и тихо проговорил:
— Как утверждает князь Буревой, страшна любовь женщины, но еще страшнее любовь богини.
На секунду он запнулся и добавил:
— Княжич, я думаю, что нам не стоит тут задерживаться. Девана не любит, когда кто-то охотится в ее владениях. Я не хотел бы мести богов.
Глава 39
Утро было ясным. Но вскоре небо начали затягивать темные облака. Тревожно поглядывая на них и чего-то опасаясь, Ратиша истово подгонял гребцов. После рассказа Гостомысл а он был сильно напуган и даже не скрывал этого.
Гостомысл, наоборот, не видел во встрече с Деваной ничего страшного. В конце концов — она подарила ему свою любовь и пообещала ему долгую жизнь.
На это Ратиша угрюмо возражал, что любовь богов дело опасное, потому что боги переменчивы, и благосклонность легко может смениться на ненависть.
Гостомысла его рассуждения не убедили.
Они тихо разговаривали.
— Нет! — сказал Гостомысл. — Если женщина отдает свою любовь мужчине, то это настоящая любовь, а настоящая любовь никогда не проходит.
— Ты ошибаешься, княжич, нет ничего постоянного на этом свете, особенно женщины. От любви до ненависти один шаг, и к тому же очень маленький, — уперся Ратиша.
