Когда бревно было уложено, один из рабов, очень крупный, принес большой топор и, натужно хекнув, воткнул его в бревно.
— Вот теперь можно и творить суд, — весело сказал Готлиб.
Харальд подал знак, и воины палками загнали во двор толпу горожан. -Испуганные горожане старались прятаться в тени частокола.
Тем временем из подвалов вывели старшин. Они были в одних грязных рубахах, — всю дорогую одежду с них сняли стражники, — руки связаны за спинами. У многих были окровавлены лица, — стражники пока вели заложников, нещадно избивали их.
Подведя старшин к крыльцу, стражники, продолжая избиение, заставили несчастных встать на колени.
Харальд поднял руку, и стражники встали за спинами своих жертв.
Готлиб показал пальцем в крайнего пленника и спросил:
— Ты кто?
— Я Доброжир... — начал говорить, заливаясь слезами Доброжир.
— Впрочем, не имеет значения, как тебя зовут, дикарь, — прервал его конунг и громко заговорил, обращаясь к толпе: — Ночью был убит сторож на причале. Убийц было двое, и им удалось сбежать. Мы их обязательно поймаем и жестоко накажем. Но ваши старшины обязаны были следить за порядком в городе, но они не выполнили свои обязанности, а потому они должны быть наказаны.
Толпа молчала.
Доброжир попытался объяснить, что старшины не могли исполнять свои обязанности, потому что сидели в подвале.
Но, не слушая оправдания, Готлиб ткнул в него пальцем, и сказал:
— Вот этот жирный варвар слишком болтлив. Чтобы избавить его от этого греха — вырвать ему язык.
Двое стражников крепко ухватили за руки Доброжира. Третий вонзил толстые пальцы в глазницы старшины и потянул голову назад. Рот открылся.
В это время здоровенный раб, поднес раскаленные клещи и зацепил ими язык старшины. Изо рта старшины пошел густой белый дым. Сладко запахло горелым мясом.
Доброжир захрипел и начал неистово корчиться. Палач рванул клещи и торжествующе поднял их над головой. В клещах, словно толстый червяк, дергался кусок окровавленного мяса.
Стражники отпустили руки Доброжира, и он упал без сознания на землю.
Толпа окаменела от ужаса.
Готлиб показал пальцем на следующего. Это был Крив.
— О — этот кривой! — смеясь проговорил Готлиб. — Значит, надо ему уравнять глаза.
Палач принес следующее орудие похожее на небольшие вилы. Эти вилы он воткнул в глаза Криву.
Дальше Готлибу прискучило развлечение, и он вынес окончательный приговор сразу всем.
— Этих двух наказанных повесить на воротах города в назидание дикарям. А остальным отрубить головы, надеть на копья и выставить на площади.
Глава 53
Через несколько дней, проснувшись утром, Медвежья лапа почувствовал, что к нему снова вернулись силы. Встав с постели, он снял со стены любимый меч и сделал несколько выпадов, — меч в руке играл, словно тонкий прут.
Старый воин почувствовал, как в его жилах горячо заиграла кровь, а мускулистое тело заныло в желании действовать. Боярину захотелось, как в молодости, схватить меч и выбежать, как был в полотняной рубахе и штанах, во двор, и босыми ступнями пробежаться по холодной и мокрой от ночной росы земле.
Но молодость давно ушла, и Медвежья лапа сунул ноги в растоптанные удобные сапоги, прямо на рубаху накинул кольчугу, прицепил меч к поясу, взял со стены топор и щит и степенно вышел во двор, на небольшую зеленую лужайку.
Здесь он занимался упражнениями с оружием около часа, с удовольствием ощущая, как по телу текут горячие потные ручьи. Боярин с радостью убеждался, что за время болезни воинские навыки он не потерял, хотя и сил несколько поубавилось, но это дело он посчитал поправимым.
Пока занимался, в голову ему пришла мысль, показавшаяся ему привлекательной. Поэтому он спрятал меч в ножны и пошел в конюшню.
Ворота в конюшню были приоткрыты, так, чтобы в них мог пройти человек. Конюх Сбыня, крепкий низкорослый мужик, метлой подметал площадку около входа. Заметив хозяина, он прислонил метлу к стене. Расплылся в широкой улыбке.
— Будь здрав, хозяин! — приветливо сказал он, кланяясь.
Боярин в ответ милостиво кивнул головой и спросил:
— А чего это ты конюшню днем держишь закрытой?
— Так подметал я перед входом, вот и прикрыл, чтобы кони пылью не дышали, — сказал Сбыня.
«Добрый конюх Сбыня! — радостно подумал Медвежья лапа и приказал: — Ну, так показывай, Сбыня, коней! Посмотрим, хорошо ли ты их содержишь?
Сбыня распахнул ворота и сказал:
— Заходи, хозяин. Смотри, — кони ухожены и в исправности. Мне нечего скрывать.
— Посмотрим, посмотрим, — сказал Медвежья лапа и зашел в конюшню.
В конюшне было чисто, приятно пахло горькой полынью: над воротами и на потолке висели пучки полыни.
— Чтобы отгонять комаров, — сказал Сбыня, заметив взгляд хозяина.
— Добро, — сказал Медвежья лапа и двинулся дальше.
В конюшне было тихо. Кони, тихо фыркая, жевали овес.
Медвежья лапа прошел по конюшне до конца, и пришел в хорошее настроение, — конюх знал свою работу.
— Однако в конюшне не все кони, — отметил Медвежья лапа.
Сбыня поторопился объяснить:
— Боярин, тут я держу коней для неотложных нужд, остальные на пастбище.
— Там они в сохранности? — спросил Медвежья лапа.
— Я приставил хороших сторожей, — сказал Сбыня.
— Хорошо, — сказал боярин и зашел в ближайшее стойло.
Конь покосился фиолетовым глазом на боярина и дрогнул тонкой кожей. Боярин ласково погладил его по шелковистому боку:
«Упитан, однако, — отметил в уме и заглянул под брюхо. — И вычищен, тоже».
Закончив осмотр, боярин пошел к выходу.
Сбыня, видя довольное выражение на лице хозяина, повеселел.
Проходя мимо коней, Медвежья лапа распоряжался:
— Этого коня... этого... и этого.
Сбыня кивал головой.
Выбрав трех коней, которые показались самыми сильными, Медвежья лапа приказал:
— Сбыня, через час приготовь их в дорогу.
— Сделаем, — сказал Сбыня.
Выйдя из конюшни, Медвежья лапа задержался. Сбыня поторопился к нему и на всякий случай уточнил:
— Один, боярин, пойдешь?
Медвежья лапа покачал головой и сказал:
— Найди-ка мне в попутчики двух крепких парней.
Теперь Сбыне было ясно, что боярин намеревается обернуться за один день, раз не берет заводных коней. Но путешествие, скорее всего, будет опасным, а потому и в самом деле ему требовались парни умелые в воинском деле.
