Вот они сидят в кухне, пьют чай и говорят об этих деньгах, рассуждают, как им лучше поступить… Вероятно, смотрят по телевизору все передачи, связанные с криминалом, примеривают свою ситуацию к услышанному и увиденному и спорят, анализируют, предполагают… И снова прячут подушку в шкаф.
Почему она больше не подошла ко мне ни разу в течение этих трех лет? Побоялась, что я приму ее за сумасшедшую? А что, очень может быть, что именно так я бы и подумала.
Под утро я решила, что хватит уже ломать голову о том, что было. Требовалось спланировать мои действия по приезде в Сургут. Конечно, первые несколько дней я поживу у Милки, разведаю обстановку, решу, стоит ли ей там оставаться. А уж потом, когда все выяснится и, как мне подсказывала интуиция, я пойму, что с Милкой все в порядке, вот тогда-то я и соберусь прокатиться на поезде до Тюмени, до станции Войновка. По пути попытаюсь поговорить с проводниками, может, что и услышу об убийстве проводницы и неизвестной девушки.
Если бы не подушка, набитая деньгами, я бы еще сомневалась в правдивости рассказа Екатерины Андреевны, но теперь я была уверена, что девушка Надя, ее попутчица, действительно существовала, а не пригрезилась ей…
Утром я приняла душ, выпила кофе, быстро собралась и хотела было уже вызвать такси, как приехал Володя. Неожиданно.
– Я знаю, что у тебя еще есть время до выезда. Ты не бойся, я тебя подкину до Внукова. Сколько часов до Уренгоя?
– Что? Что ты сказал? До какого Уренгоя? – Я с удивлением посмотрела на Володю. – Вообще-то я лечу в Сургут!
– Ну, конечно, в Сургут! Я оговорился, что тут такого? Просто я до самого утра занимался твоим делом, все узнавал, наводил справки, обзванивал коллег…
– Ладно, проходи, – смилостивилась я. – Кофе выпьешь?
– Выпью. Значит, так. Мы с тобой не выяснили, когда именно, какого числа могло произойти это убийство… Но я все узнал. Надежда Агренич, жительница Нового Уренгоя, вышла из дома 20 февраля 2006 года и не вернулась. Ее мать обратилась в милицию, девушка была объявлена в розыск. Но в поезде, следующем из Уренгоя в Москву, случилось убийство проводницы Шитиковой Людмилы Ивановны, и нашлись свидетели, ехавшие в этом же вагоне, видевшие девушку, по описанию похожую на Агренич. У девушки в большом прозрачном пакете была мягкая игрушка – плюшевая кошка. На полу в тамбуре обнаружили кровь девушки (была проведена экспертиза, эту кровь сравнили с кровью на носовом платке Агренич, который предоставила ее мать), и Надю признали убитой… Правда, ее труп так и не нашли.
– Это мать сказала, что Надя поехала в Москву?
– Да.
– И мы теперь знаем, в какой именно поезд села Агренич?
– Больше того, я принес тебе некоторые сведения… Вот, – Володя сунул мне в руки листок с каким-то списком и другие бумаги. – Список пассажиров того поезда, в шестом вагоне которого, на месте номер девять, была зарегистрирована пассажирка Ревина Екатерина Андреевна.
– Если Агренич… – я пробежала глазами список, – если ее здесь нет, то утверждение, будто бы ее убили, строится лишь на свидетельских показаниях пассажиров этого вагона?
– Да, в деле фигурирует и упоминание о большой плюшевой кошке, – заметил он.
– И плюс анализы крови с площадки тамбура? – спросила я.
– То есть если ее изнасиловали перед тем, как сбросить с поезда. И, возможно, чтобы она не оказывала сопротивления и молчала, ее ударили по лицу… Думаю, что это кровь из ее носа или других, нанесенных ей преступником ран. В тот же день из колонии строгого режима поселка Локосово Сургутского района сбежали трое заключенных. Вот их фамилии: Опарин Никита Владимирович, Флорский Григорий Ильич и Репко Роман Яковлевич. Репко подстрелили при побеге, труп Опарина нашли на насыпи железнодорожного полотна неподалеку от Тюмени, а вот Флорскому, вероятно, удалось сбежать.
– А что произошло в поезде? Есть какие-нибудь сведения?
– В том-то и дело, что есть. В ту ночь, 20 февраля, в поезде, следующем из Нового Уренгоя в Москву, как я уже сказал, была убита проводница Шитикова. Но ее не просто убили.
– Что, неужели и ее изнасиловали?
– Ее ограбили. Дело в том, что услугами проводников, как тебе известно, часто пользуются частные лица – для передачи каких-то документов, посылок… Проводницы на этом немного зарабатывают. На этот раз у проводницы при себе была крупная сумма, но какая именно – об этом следствие информацией не располагает. Представитель фирмы, поручивший Шитиковой довезти сумку, набитую деньгами, в Москву, не назвал точную сумму. Директор же этой фирмы вовсе не уверен, что его заместитель, тот самый, которому было поручено отправить деньги через проводницу, не присвоил эти средства себе. Словом, это довольно-таки темная история. Главное, что тот человек, которому адресовались эти деньги, их не получил. Он звонил в Уренгой, кажется, угрожал тем, кто задолжал ему крупную сумму… А потом вся эта история затихла. Возможно, что эти деньги были украдены когда-то кем-то, или же их везли в Москву для лиц, не желавших светиться… Предположим, это была взятка. В любом случае если бы эти деньги являлись, предположим, платой за какую-либо важную услугу или оплатой за какой-то товар, то гораздо проще и не так опасно их можно было бы переправить в Москву простым банковским переводом. Однако люди, отправлявшие их, рисковали, поручая такой ценный груз проводнице.
– Получается, что в тот самый момент, когда в поезде оказались сбежавшие уголовники, в вагоне находились люди, имевшие при себе крупные суммы денег. Надежда Агренич с подушкой-кошкой, набитой восьмьюдесятью тысячами долларов, и проводница, хранившая в своем купе посылку, тоже с немаленькой суммой. И неизвестно, что еще пропало у этой проводницы.
– Не думаю, что у преступника было время распаковывать все пакеты и передачки. Все-таки он рисковал, поскольку в любое время к проводнице мог заглянуть кто угодно.
– Но деньги он таки нашел, – заметила я.
– Тоже не факт. Деньги могли исчезнуть еще до того, как они попали в купе к проводнице.
– В смысле?
– Человек, который должен был передать проводнице деньги, мог присвоить их себе.
Да, он прав. Мало ли на свете нечистых на руку подчиненных.
– Да… Если к этой краже имел отношение заместитель директора фирмы, то ограбление поезда ему было на руку. Володя! Как много ты успел всего выяснить!
– Я тебе больше скажу. Мне пришлось подстраховаться. Дело в том, что у моего коллеги, Сашки Смирнова, ты его знаешь, друг работает в Тюмени, в прокуратуре. Его зовут… Вот, постой, здесь в бумагах все записано: Дмитрий Алексеевич Бобров. И телефоны, телефоны… Свяжешься с ним. Его уже предупредили.
– И что? – Я расплылась в улыбке. – Вы предупредили его, что туда, к ним, к черту на рога, едет одна сумасшедшая писательница, которой до всего есть дело? И которая хочет вернуть деньги близким и родным убитой Надежды Агренич?
