– Я так понимаю, плачет, – сердито ответила Нэрис. И бросила выразительный взгляд через плечо на Эйнара, подтягивающего поближе очередной кувшин. Северянка последовала ее примеру и понимающе нахмурилась.
– Ясно, – сказала она, водворяя свою ношу на стол. – Я ждала чего-то подобного, но Рагнар, как всегда, надеялся… Благодарю, леди Мак-Лайон. Возвращайтесь за стол, прошу вас, с Хейдрун все будет в порядке. Я о ней позабочусь.
– Но…
– Вы наша гостья, – в очередной раз повторила Астрид. – Отдыхайте, развлекайтесь и не волнуйтесь из-за нас. Все устроится. В конце концов, для меня эти несколько минут послужат хоть какой-то передышкой.
Она быстро улыбнулась сконфуженной Нэрис и, круто развернувшись, широким шагом направилась к лежанкам в углу. Леди Мак-Лайон оставалось только кивнуть ей вслед и вернуться к мужу. Астрид была как всегда вежлива и тактична, но Нэрис, пока шла обратно, все никак не могла отделаться от мысли, что она влезла не в свое дело – и ей на это весьма недвусмысленно указали. «Эта Астрид – просто сторожевой пес какой-то!» – без энтузиазма подумала леди. И машинально почесала за ухом ткнувшуюся ей в руку носом собаку.
– С вами всегда проще, – пробормотала она. И улыбнулась – пес, виляя хвостом, распахнул пасть и шумно задышал. Он был белый и лохматый, удивительно чистый для большинства норманнских собак. Нэрис, подобрав юбки, примостилась на краю лавки – возвращаться к ехидному лорду Мак-Лайону несолоно хлебавши ей сейчас не очень хотелось. Белому псу, кажется, такой маневр пришелся по душе: он тут же положил башку на колени Нэрис и еще быстрее завертел пушистым хвостом.
– Красивый мальчик, – проворковала леди, наглаживая собаку по крутому лбу, – большой… хороший… Хочешь чего-нибудь вкусненького, да?
Хвост замелькал в воздухе с утроенной силой. То, что гостья говорила с его обладателем на чужом языке, очевидно, не имело значения. Нэрис обернулась на стол, выискивая взглядом угощение. Как назло, ближайшие миски были по большей части пустыми, а чтобы дотянуться до дальних, пришлось бы встать и перевеситься через весь стол.
– Пойдем со мной, – сказала она, взглянув на замершего в ожидании пса. – У нас там много костей осталось. Хочешь?
Она поднялась и, зазывно оглядываясь, направилась к своему столу. Но пес за ней не пошел – широко зевнул, на миг зажмурившись, и улегся возле лавки. «Кажется, я сегодня ни у кого не имею успеха», – хмуро подумала Нэрис. Прошла мимо сэконунга, в красках представляя, какую могла бы влепить ему затрещину, будь он, к примеру, ее сыном… и удивленно остановилась. Харальд, за чьей спиной она находилась в этот момент, взял со стола свою чашу и поставил рядом на лавку. Покосился в сторону Эйнара, занятого возлияниями, сунул руку в кошель и, вынув небольшой полотняный мешочек, дернул тесемку на его горловине. Из мешочка в чашу посыпался грязно-зеленый крупитчатый порошок. Нэрис растерянно заморгала. Что он делает? И зачем? Если это лекарство, то странно прятать его от чужих глаз, а если…
Харальд вытряс из мешочка все до последней крупинки, сунул тряпочку обратно в кошель и поставил чашу на стол. Долил воды из кувшина. И, уже без всяких предосторожностей повернувшись к младшему, позвал:
– Эйнар!
Нэрис похолодела. Яд?! Он хочет… предложить его брату?!
Сэконунг обернулся. Пьяно икнул и поднял в нетвердой руке свой кубок:
– Харальд!
Они кивнули друг другу и с улыбками опрокинули в себя чаши. Нэрис, успевшая за эти несколько мгновений вообразить себе невесть что, тихо ахнула и вся подобралась, но с Харальдом ровным счетом ничего не случилось. Он поставил чашу на стол, утер рот ладонью и после некоторых раздумий вплотную занялся жареной треской, лежащей перед ним на тарелке.
– Ничего не понимаю, – пробормотала себе под нос обескураженная леди. И заторопилась к мужу.
Лорд Мак-Лайон, со смешком подвинувшись на лавке, взглянул на запыхавшуюся супругу:
– Что, семейство не потерпело вмешательства? А я ведь предупреждал.
– Помню, помню, – быстро закивала Нэрис. Горести Хейдрун уже вылетели у нее из головы. – Ну да и бог с ними со всеми. Послушай, Ивар, тут такое странное дело! Я сейчас видела, как Харальд…
Договорить она не успела – на стол упала тень от широкой фигуры конунга. Ивар поднял голову:
– С возвращением! Надо полагать, победил сильнейший?
– Нет. – Олаф, двумя пальцами сграбастав очередной кувшин, потянулся за своей чашей. – Ингольф меня на четыре бочонка обошел, морда рыжая…
Советник короля Шотландии довольно сощурился. А в ответ на вопросительный взгляд Длиннобородого пояснил:
– Я на ярла Ингольфа два золотых поставил. Жила!.. Эй, Жила! Ты глухим-то не прикидывайся! Проиграл – плати давай.
– Утром расплатимся, – буркнул с противоположного конца стола дружинник. – Небось разгулялись только-только… А вот конунг свое возьмет – так еще поглядим, кто кому монет в мошну отсыплет!
Олаф уязвленно крякнул. Плеснул себе браги, отхлебнул и надменно приподнял брови:
– Сам-то что сиднем сидишь, Мак-Лайон? Забавами нашими брезгуешь али только других судить горазд? Иль осрамиться боишься, а?
– Не без этого. Я свой потолок знаю, и до вас мне, увы, далеко. Так же как и до ваших славных ярлов. – Ивар улыбнулся. Потом бросил взгляд на супругу, которую просто распирало от какой-то новости, и добавил как бы между прочим: – Только разве один я сиднем сижу? Ваши сыновья, кажется, вполне со мной солидарны.
Он шевельнул плечом в сторону высокого стола. Конунг без интереса скользнул глазами по зевающему Харальду, словно вместо него там сидел какой-нибудь безымянный дружинник, и остановил взгляд на Эйнаре. Тот как раз присосался к очередному ковшу. Длиннобородый поджал губы. И повысил голос, обращаясь к младшему сыну:
– Кончай хлобыстать! Не последний раз за столом сидишь, встань, разомни кости. Сейчас еще с пяток бочонков прикатят, мореных, как раз по тебе будет… Гуннар! Открывай сундук, тащи Эйнарову секиру!
Сэконунг поднял мутный взгляд от ковша и промычал что-то невнятное. Язык его слушался плохо, но Нэрис все равно залилась краской – куда конкретно жених послал дорогого батюшку, она не расслышала, но догадалась. Олаф насупил брови и отставил кубок в сторону:
– Вставай, слюнтяй! До чертей допился, нюни распустил!.. Отцу перечить? Семью позором крыть? Да над тобою гости уж в голос смеются! Вставай, сказал! Немедля!
– Н-не буду, – набычился Эйнар. И демонстративно потянул к себе чью-то не допитую чашу.
Олаф побагровел. Шагнул к непокорному отпрыску, перегнулся через стол и, сграбастав Эйнара за грудки, прошипел:
– Вставай! Или хочешь, чтоб пинками под зад погнали? Дак это я быстро… Нажрался он, глянь-ка, и слова ему не скажи! Вставай, свинья! Конунг тебе приказывает!
Харальд, подавив судорожный зевок, махнул рукой:
