Мне стало дурно. Господи, за что ты так со мной? Почему всех моих женщин в конечном итоге трахают какие-то посторонние мужики? Или мне так на роду написано? Или я какой-то неполноценный? А тут еще вот такой изврат – братец сестричку пользует потихонечку… Причем сестричка, судя по всему, ничего против не имеет – скорее наоборот! А когда я – был грех – в последний раз с ней проделал такую штуку, ее потом три месяца откачивали от истерики. Что это?!
Растерянность моя длилась несколько секунд – до тех пор, пока левый локоть не ощутил торчавшую из-за пояса ребристую рукоять револьвера, которым меня снабдил Бо. Выдернув оружие, я на цыпочках прокрался в спальню и вставил ствол между ягодицами Стаса, который, ощутив прикосновение холодного металла, перестал работать тазом и застыл, как мумия. Это меня несколько смутило: так на прикосновение металла реагируют профессионалы, которым в жизни неоднократно доводилось бывать под прицелом – в силу специфики работы, так сказать. Однако в данном случае разбираться с этой странностью я пока не собирался.
– Сестричку, значитца, пое…ваем? – поинтересовался я, взводя курок. Стасова попа напряглась, крепче обхватив ягодицами срез револьверного ствола. Милкины ноги быстро убрались с мощной спины братца и спрятались – залезли под бедра Стаса. Глаз ее я пока что не видел – этот здоровый мужик полностью накрывал мою маленькую женщину.
– Вставай, урод, – скомандовал я, вынимая ствол из положения № 1 и приставляя его к голове Стаса. – Только побыстрее – мне некогда тут с вами…
– Что ты собираешься делать? – хриплым шепотом поинтересовался Стас, медленно поднимаясь с кровати и по-хозяйски прикрывая Милку измятой простыней – как обычно делают все мужики, маскируя тело своей подружки от посторонних глаз. Жест этот меня добил окончательно. Это я-то посторонний?!
– Выведу на кухню и пристрелю, как собаку, – сквозь зубы прошипел я. – А что еще можно делать с извращенцем, который надругался над родной сестрой?
В этот момент Стас полностью распрямился, и я увидел Милкины глаза. Ничего особенного – то же отрешенное выражение, к которому я привык за два года. Смотрит будто бы на тебя, а видит что-то другое – свое. Будто бы нет тебя в ее жизни, или она пытается изо всех сил внушить себе, что нет…
– Ладно придуряться, – неуверенно буркнул я, адресуясь к Милке. – Уж признайся, что на поправку пошла! Я ж слышал, как ты минуту назад хихикала…
Бац! Рука с пистолетом подпрыгнула вверх от размашистого удара ногой снизу и выпустила ребристую рукоятку. На секунду я выпустил Стаса из поля зрения, сосредоточив все внимание на Милке, – а зря. Недооценил противника, не подумал, что вчерашний зечара может вот так… Бац! Мощная плюха раскрытой ладонью обожгла правую щеку и отбросила меня к стене. Ударившись головой о бетон, я слегка поймал кайф и не успел увернуться от основного удара – стопой в диафрагму, только сумел резко выдохнуть и чуть присесть. Стасова стопа припечатала меня к стене весьма и весьма профессионально – возьми он на пять сантиметров ниже, наверняка вышиб бы дух намертво. Я сполз на пол и застыл без движения, от души надеясь, что Стас даст мне полторы секунды передышки, допустив «ошибку стрелка», в противном случае – прощай здоровье. Стас допустил. Отпрыгнув назад, он присел на корточки и сунулся в угол за оброненным мной револьвером. И хотя действовал он крайне проворно, этих полутора секунд мне хватило, чтобы прийти в себя. Кувыркнувшись из приседа вперед, я на выходе из оборота со всей дури жахнул Стаса кулаком по голове – как раз в тот момент, когда он ухватил пистолет и начал оборачиваться ко мне. Рухнув на пол, Стас болезненно застонал и обмяк. Забрав пистолет, я ухватил «родственника» за ногу и поволок на кухню.
– Молодец, родной ты мой! – пробормотал я, затаскивая Стаса в кухню и усаживая его в угол. – Че ж тогда на перроне придурялся? Вон как машешься – профи! Однако «ошибку стрелка» все же допустил – и на том тебе спасибо. Молоток… – пробормотал я, упирая ствол револьвера в висок «родственнику». – Ей-богу, мне тебя нисколько не жаль, скотина! Знал я, что на зоне человек звереет, но не настолько же. – Краем глаза я уловил движение в дверях кухни и замолк, потрясенный немой сценой, представшей моему взору.
В дверях стояла Милка. Ее нагое тело застыло в неописуемом порыве отчаяния: руки протянуты ко мне, в глазах – страшная скорбь и мольба.
– Не надо! – тихо прошептала она. – Пожалуйста – не надо! Убей лучше меня!
– Вот так новость! – озадаченно пробормотал я. – Ты говоришь? Вразумительно и осознанно?! И эмоции проявляешь…
– Не надо, – повторила Милка, падая на колени и простирая ко мне крепко сжатые кулачки. – Я не смогу без него жить…
– Я не брат ей, – внезапно прохрипел Стас, окончательно очнувшись. – Я не брат – че уж теперь! Не стреляй…
Глупо хмыкнув, я почесал затылок стволом револьвера и растерянно развел руками. Что было сказать? Моя маленькая женщина, в течение двух лет пребывавшая практически в невменяемом состоянии, за последние две недели резко пошла на поправку, резко залюбила своего братца, который, при ближайшем рассмотрении, оказался вовсе и не братцем…
– Ну, не буду, – согласился я и засунул пистолет за пояс, предварительно аккуратно спустив курок. – Может, кто-нибудь объяснит, что тут у вас происходит?
– Сейчас объясню, – пообещал Стас, болезненно морщась и держась за голову. – Мне можно одеться?
– Можно. – Я кивнул на Милку, застывшую в дверях кухни. – И ей, очевидно, тоже. Кто-то из нас явно не подходит на роль непредвзятого созерцателя обнаженной натуры… хм… даже и затрудняюсь определенно сказать – кто…
Стас поднялся со стула, все так же держась за голову, обнял Милку за плечи – она доверчиво прижалась к нему, – и они проследовали в спальню. Сердце мое болезненно сжалось, когда две обнаженные фигуры скрылись за дверью. Вот и еще одна женщина уходит из моей жизни – моя лучшая половинка, дороже которой ничего на этом свете не было у меня…
Через две минуты Стас вновь сидел на кухне и неторопливо рассказывал подробности, от которых неподготовленный человек хлопнулся бы в обморок. Я – подготовленный, а потому в обморок падать не стал, а просто закуклился в чехол непроницаемого спокойствия и периодически задавал односложные вопросы.
Итак, оказалось, что Стас – координатор ПРОФСОЮЗА, приставленный ко мне для организации взаимодействия с сотрудницей управления этой уважаемой конторы по кличке Лиля, которую в миру я знал и ощущал как свою своенравную подружку – Оксану. Приставлена ко мне Оксана для того, чтобы организовать цепь событий по сценарию ПРОФСОЮЗА, а именно: окончательно и бесповоротно рассорить меня с центральной братвой и мамедами, пристроить в объятия губернаторши и… и уморить Дона своей пылкой любовью. Так все просто… Я быстро проанализировал события последнего полугодия и поинтересовался:
– Случай на вокзале – при нашей встрече… Это что – тоже задумка ПРОФСОЮЗА?
– Это экспромт, – пояснил Стас. – Просто была установка на качественный раздор – я воспользовался ситуацией, подыграл – получилось…
