– Ну, как… На вид – барин, и только. Такой вальяжный, с усами. Глаза, правда, – острые, как шило. Но я видел-то его раза два. О делах с его помощниками разговариваю.
– А чем занимаетесь, если не секрет? – Тимофей вёл свою линию.
– Я-то? Езжу, закупаю товар, торгуюсь… Словом, учусь бизнесу.
– И как зарабатываешь?
– Да пока хвастать нечем. Хотя платят, ничего не скажешь, – в долларах… А что складов не хватает, это точно.
– Вот-вот, вместо сахара – под дом этот громадный – что-нибудь поинтереснее…
– Господи, да угомонись ты, дед! Ей-бог, с ума сойдёшь с таким соседом, – пожаловался Игорь гостю.
– Так, говоришь, вальяжный, с усами? – уточнял Сергей. – А на руке перстень есть?
– А то как же! С большим чёрным камнем!.. А что? Ты знаешь его?
– Да нет, ничего, – и Сергей хотел снова отвернуться, но, опомнившись, сказал Тимофею: – Не переживайте за отца, напишу куда следует, сниму обвинение…
ВЕЧЕРНИЕ СЮРПРИЗЫ
Давно уже в квартире Ивана Петровича не было так шумно, так радостно. Изольда, призвав на помощь все свои небогатые кулинарные знания, хлопотала на кухне. Ещё бы, для себя она почти не готовила, питалась, как придётся, а тут – угостить целую компанию!.. О своём имидже в этом плане она не слишком беспокоилась: друзья знали, что жизнь артиста – на колёсах, а вот за Ивана Петровича, за то, чтобы гости остались довольны – это другое дело. А хозяин и без того был почти на седьмом небе: ещё бы, все самые дорогие люди – у него в гостях! А двое, Сергей и Изольда, может быть, останутся здесь навсегда. При этой мысли сердце его замирало, но он брал себя в руки и как мог помогал Изольде. Бим ходил за ним по пятам, заглядывал в глаза: дескать, что происходит в доме? И останется ли он самым лучшим и верным другом хозяина? И почему распоряжается тут красивая Изольда? И что это за молодой человек, так бесцеремонно трепавший его за уши? Бим, конечно, стерпел, конечно, ради хозяина, но беспокойство ещё больше овладело им.
– Ну вот, пора и шампанское откупорить, – Олег Петрович, видя волнение хозяина, решил помочь. И когда вино заискрилось в фужерах, дал слово Ивану Петровичу.
– Что ж, я очень рад видеть нас всех вместе… Спасибо за всё, что вы сделали для меня и сына моего…
– За всё хорошее! – выручила друга Мария и первая чокнулась с хозяином.
Сергей отпил из фужера и взглянул на Лену, сидящую напротив. Он чувствовал себя ещё неуверенно, но то и дело встречался с её большими карими глазами, и сердце сладко замирало… Такое случилось с ним впервые, и хотелось как можно дольше продлить это удивительно светлое и желанное опьянение, не думая ни о чем, ни в чем не сомневаясь…
А Лена, увидев всё это и поняв, с мягкой улыбкой всматривалась в молодого человека, который уже много повидал, но не растерял душевной искренности.
Заметил всё это и отец Сергея, и не мог не порадоваться, как сходит с его сына всё напряжение последних месяцев, как открыто он улыбается и как, наконец, похож он на того мальчугана, что остался с матерью после ухода Ивана из семьи.
– Так что у нас с этим центром? – чтобы отвлечься от своих мыслей, спросил друзей хозяин.
– А то, – погрустнел Тимофей. – Был я на днях в администрации, говорят, пообещали уже, пока устно, подвалы наши…
– Да, Хабиту, – поддержал Сергей.
– А ты что, знаешь его? – спросил отец.
– Может быть.
– Сергей, расскажите! – попросила Лена.
– Когда сидел я в подвале там, в Чечне, несколько раз спускалась ко мне с едой чеченка. Заговаривала о том, о сём… Однажды ей крикнули сверху: «Хабит приехал!» Она быстро поднялась по лестнице и замешкалась, когда закрывала яму. В это время я и увидел его, входящего в дом. Судя по рассказу парня, что был в палате со мной, – это он и есть.
– То есть, свояк боевиков?
– Кто его знает. А чеченка – его племянница.
– Молодая? – с улыбкой спросил Тимофей.
– Молодая, и собой ничего.
– Ему на ней жениться предлагали, – пояснил Олег Петрович.
– А вы? – не удержалась Лена.
– А я отказался. В те дни они и наказали меня, отрубив два пальца. А потом и вовсе озверели. Обменять на кого-то из своих, видимо, не удалось, выкуп за меня им не светил, кормить пленника за так не было смысла, а расстрелять…
– Чеченка не дала? – понял Иван Петрович.
– Похоже, что так… Но хватит об этом. А на Хабита любопытно взглянуть. Если тот, то я узнаю. И уж тогда…
– Сергей, ради Бога, не горячись! – почти взмолился отец.
– Тут надо всё выяснить сначала, – Олег Петрович входил в привычную роль. – Если он был связан с боевиками, то ясно, куда шли деньги, что он зарабатывал здесь.
– И куда сейчас идут! – поддержал Тимофей. – И зачем ему такие площади для складов понадобились!
– Ну, не будем прежде времени делать выводы. Может, обыкновенный торгаш, не более.
– Да, казалось, война – где-то там, – заметила Мария. – А она и здесь, и всех касается.
– Но мы не дадим ей испортить наш праздник! – поднялся Олег Петрович. – Господа, я хочу вам сообщить нечто… – он заговорщически переглянулся с Марией. – Дело в том, что… Словом, я женюсь на Марии!
– А я выхожу замуж за Олега! – воскликнула та.
– Ура-а-а! – радостно взревел Тимофей, отчего немудрёная люстра над столом закачалась, а Бим прижался к полу у ног хозяина.
После дружеских поздравлений, предварительных планов на торжество в честь такого события стали расходиться.
Сергей, превозмогая робость, подошёл к Лене:
– Может, немного прогуляемся? Ещё не поздно, и вечер, кажется, хороший.
Лена по привычке глянула на деда и, встретив согласие в глазах, прошла в переднюю. Сергей помог ей надеть плащ, и они вышли.
Вечер был и впрямь хорош, но достаточно свеж. Выпавший утром снег так и не растаял. Сергей предложил зайти в кафе неподалёку.
– Выпьем по чашке кофе, хорошо? И не озябнем.
Лена согласилась и тут. Она поняла, что Сергей не только ничем её не обидит, но и другим не позволит.
И вдруг откуда-то из темноты перед ними выросла фигура Павла. Его колючие глаза пронзили, казалось, насквозь.
– Здравствуйте, Лена.
– Да, Павел, добрый вечер. Познакомьтесь, это Сергей, сын Ивана Петровича, близкого друга отца. Мы сейчас у них собирались. Хотите пойти с нами в кафе?
– Да, конечно… Впрочем, нет, дела ждут, – и Павел, не попрощавшись, так же неожиданно исчез, как и появился. Он почувствовал, как знакомая чёрная злость берёт его за горло…
А в это время в квартире Ивана Петровича звучали такие долгожданные для него стихи:
