Минут через пятнадцать они остановились у типичного дома «нового русского». Правда, хозяином оказался детина явно кавказских кровей, и где-то Изольда даже его видела.
– Хабит, – представился он и дал знак остальным выйти.
Изольда всё ещё не успела испугаться и с любопытством оглядела шикарную, в восточном стиле, гостиную, отдав должное вкусу хозяина.
– Похоже, похищения у нас в городе – в большой моде, – обронила она, не подавая руки.
– Да вы садитесь! – гостеприимно предложил хозяин, с удовольствием разглядывая известную актрису. – А что, Глеб Глебович – тоже вас похищал?
– Это не относится к делу, по которому, как я понимаю… доставили меня сюда, – Изольда присела в кресло.
– Да что вы всё о делах! Надоели они уже до смерти! В кои-то веки я оказался наедине – с такой красивой, да ещё известной, женщиной, – и что же, всё это делу под хвост? – Он подошёл к ней, взял руку, поцеловал.
Изольда отдёрнула руку.
– Это уже пошло. Хвалёное слово гнило. Похитить, чтобы соблазнить? Между прочим, я устала. Что вы хотите от меня?
– Ну, что ж… раз вы настаиваете… Значит, такое дело. – Хабит отошёл, сел в кресло напротив. – Я вам организовываю крышу, а вы спокойно продолжаете свои концерты, в том числе гастрольные. Гарантирую в наше жестокое время… полную безопасность – и вам лично, и вашему гонорару…конечно, за определённую плату…Сразу скажу – отказываться нет смысла.
– А то что? – Изольда посмотрела прямо в глаза Хабиту.
– Господи, какие глаза! И, думаю, они могут понравиться здесь… не только мне… – Он взмахнул коротко рукой, и в дверях появились два амбала.
Этого Изольда не ожидала. Вот когда она почувствовала настоящий страх, однако усилием воли спрятала его глубоко и, коротко вздохнув, «выдала на гора»:
Время – пошло слогом тенькать, —
Что там в руки не возьми.
Деньги, деньги, деньги, деньги, —
Что вы сделали с людьми!
И летят во тьму колёса,
И звенит надрывный смех,
И родные смотрят косо, —
Если кто-то выплыл вверх.
Длится дьявола облава,
И трещит по швам судьба:
Предают родную маму,
Предают самих себя!
– Я так думаю, вы и маму, и себя – давно уже предали?
Хабит исподлобья упёрся взглядом в Изольду.
– А ты мою маму… не трожь! Да и меня… не стоит, между прочим.
Особенно в такой ситуации, как сейчас. Я вам предлагаю заключить взаимовыгодный договор. Или… вы уже ничего, кроме стихов, не понимаете? – Хабит обошёл Изольду, заглядывая в лицо… – Не похоже… Тогда откуда такой гонор? Вы, конечно, хорошая актриса, но это не то место, где вам будут петь дифирамбы… Хотя… как соблазнительной женщине… я готов пару комплиментов отпустить…
– Не надо. Из ваших уст это будет всё-равно пошло. Как говорил Александр Николаевич Островский, если бы поэты взяли кнутья, они давно бы прогнали сволочь.
– Так-так, из моих уст – пошло, поскольку я… сволочь? – Хабиту уже нравилась эта игра. – А из ваших?
– А из моих – нет! – И, снова, глядя прямо в глаза матёрому барину, Изольда вбила очередной «гвоздь» в его барскую спесь:
Я живу на втором этаже,
Потому что на первом – окопы,
Потому что некстати душе
Вместо крыльев – защитная роба,
Потому что на самом низу
Разгулялась нечистая сила,
Заарканила свет и красу
И глядит, матерея, спесиво.
Я живу на втором этаже —
Чтоб дышать, чтобы всё-таки выжить,
Чтоб на этом чумном рубеже
Уберечься от свары и выжиг,
Удержаться на том вираже,
Где сдают и железные нервы…
Я живу на втором этаже.
Только сердце – всё там же, на первом!..
Хабит молча смотрел на Изольду…
Наконец, будто опомнился: – Ну, ну!.. Значит, нечистая сила?… Что ж, сейчас ты действительно её почувствуешь! – И он хлопнул в ладоши, и тут же те самые два амбала схватили Изольду за руки, рванули её из гостиной и бросили на простой диван в прихожей… Один из бугаёв сдёрнул с Изольды кофту… Следом вышел из гостиной Хабит.
– Так, может, всё-таки договоримся? Поверь, мне сейчас очень нужны деньги! А куда они тебе?… Семьи нет, квартира есть, шмотки заграничные – тоже… А вот покоя с этой минуты – тебе уже не ждать!
– А что, и милицию купили? – Изольда изо всех сил «держала марку», стараясь не выдать дрожания голоса.
– Ну, это не твоё, красавица, дело. – И вдруг грубо – амбалам: – Какого чёрта! Сгиньте вон! – И протянул руку Изольде. – Ну, давайте по-хорошему… Я так не хочу с вами ссориться… Более того… не разделите со мной ужин? Я ведь знаю, что вы не только устали, но и голодны! – И, не ожидая согласия, поднял Изольду и насильно повёл в спальню. – Нам туда подадут ужин… Да не бойтесь вы, я же не дурак, чтобы на вас руку поднять, понимаю, – как-никак, статус… А ребят моих извините – никакой культуры, знаете ли… – И вдруг резко развернул Изольду к себе, впился в её губы, повалил на постель…
От неожиданности Изольда растерялась, но тут же с силой оттолкнула от себя Хабита, и в это время в прихожей раздался шум, крики, и несколько дюжих молодцев ворвались в спальню, скрутили Хабита, набросили на Изольду плащ и выскочили с ней из дома, где ждала машина.
– А сейчас меня куда? – с горькой иронией спросила смертельно уставшая от всего этого Изольда.
– Не волнуйтесь, только домой, только домой… Глеб Глебович распорядился…
– А-а, – она слабо улыбнулась и даже чуть вздремнула, пока подъехали к дому.
Дюжие ребята проводили Изольду до квартиры.
– Передайте мою благодарность мэру, – сказала Изольда и открыла, наконец, спасительные двери.
ПОЕДИНОК
Павел возвращался на электричке из командировки. Сославшись на выгодную сделку, он отпросился у Хабита.
– А как наш уговор… насчёт Олега Петровича? – Хабит будто пригвоздил Павла к полу.
– Ещё неделя, он никуда не денется, так что не беспокойтесь, – как можно увереннее сказал Павел и вышел.
На самом деле ему надо было разобраться, что к чему, где-нибудь в стороне, не видя прекрасных глаз Лены, не чувствуя за собой слежку бугаев Хабита.
И вот он возвращался, и понимал, что в голове и сердце та же сумятица. Не выполнить приказ Хабита – значит, рисковать жизнью. Убрать Олега Петровича – значит, собственными руками перегородить путь к сердцу Лены. То, что он не смог выстрелить тогда, в парке, поколебало его в собственной способности на такой поступок. Конечно, он не лапоть какой-нибудь, но дело в Лене. Такого обожания, такого желания быть рядом – просто, без всяких там лукавых, а тем более чёрных мыслей, – он не знал никогда. Больше того, не подняв руку на Олега Петровича, он, как ни странно, будто сбросил с души часть той самой пресловутой ноши… Вот тут он уже не узнавал себя… Но Хабит, но его власть и угрозы… «Господи, вот и разобрался, называется! Но должен же быть выход, чёрт возьми!» – чуть не застонал Павел и схватился за банку с пивом, сделал несколько жадных глотков… Вроде полегчало.
