Он засомневался, смутился, тут же козырнул и сказал:
— Извините. Следуйте дальше. Счастливого пути.
Обычно знание этого приказа именно так и срабатывает. Я в этом уже многократно убеждался.
Я убрал смартфон в карман, предварительно сделав вид, что выключаю камеру. Должно быть, дежурные инспекторы ДПС, проезжая навстречу, видели, что я разговариваю по телефону, и намеревались вдвоем доказывать, что это происходило во время движения. Но я уже несколько раз платил за это штраф и в последнее время начал останавливаться, чтобы ответить на звонок.
Выписывать штраф мне в этот раз стражи дорожного порядка, думаю, не собирались. Просто лейтенант намеревался стрясти с меня некоторую сумму в качестве взятки. Но мое знание закона остановило его. Скандалить этим ребятам тоже не слишком хочется. Тем более под объективом камеры.
Готовился к поездке я не долго. С собой в дорогу я обычно беру минимум предметов — бритву, зубную щетку с пастой и, если предоставляется такая возможность, боксерский мешок и снарядные перчатки, чтобы не изуродовать себе пальцы.
Знаю по опыту, что пятиминутное избиение этого мешка хорошо будит и даже слегка будоражит меня. А за рулем в дальней дороге лучше всегда чувствовать себя бодрым.
Поэтому перед тем, как отправиться в дорогу, я занялся мешком. Задал ему приличную трепку, снял с крепления и перенес в машину в надежде на то, что где-то в пути смогу потренироваться и привести себя в почти боевую форму.
Я зачем-то захватил с собой и газеты из квартиры Скоморохова. Наверное, потому, что в них был завернут лещ, хотя я, как и сам отставной подполковник, не большой любитель пива. Но рыбу можно потребить и без него. Она сама по себе, наверное, вкусная. По крайней мере, так можно было судить по ее внешнему виду.
Выехал я ночью, когда дороги были почти свободны как в городе, так и за его пределами. Машина моя никоим образом не относилась к спортивным и не слишком-то позволяла нарушать скоростной режим движения. Поэтому ехал я свободно, без происшествий.
Утром, когда на трассу уже выбрались с мест ночевки все дальнобойщики, я остановился, чтобы попить кофе из термоса. После этого я продолжал движение до трех часов дня, когда добрался до первого из нужных мне городов. Вернее сказать, даже чуть дальше. Исправительно-трудовая колония располагалась за его пределами.
Памятуя о том, что Максима Анатольевича можно и не застать на службе, как это случилось во время доставки посылки, я выехал из областного центра, прижался к бордюру, остановился и позвонил.
Мне повезло. Майор Нифонтов был на службе, согласился со мной встретиться и поговорить, но за пределами своего учреждения, куда я, честно говоря, тоже не рвался. Там и без того после взрыва велось слишком много тяжелых разговоров, да и атмосфера ИТК меня не привлекала. Я пообещал дожидаться Максима Анатольевича в машине на площадке перед главным корпусом, как он сам попросил.
Чтобы туда проехать, мне пришлось спросить дорогу у прохожего, поскольку навигатор не понимал, что такое ИТК. Почтового адреса учреждения я не знал, но все-таки добрался до места вовремя. Мне пришлось простоять, скучая, не больше десяти минут.
Потом из двери вышел немолодой майор весьма заспанного, какого-то затертого вида, несомненно основательно злоупотребляющий кое-чем, осмотрелся и сразу направился в сторону моей машины.
На переднее пассажирское сиденье он опустился без уговоров и только потом проговорил на армейский манер:
— Здравия желаю! Майор Нифонтов Максим Анатольевич. Вы, значит, ко мне?
От майора шел заметный запах застарелого алкогольного перегара.
— Страхов Тимофей Сергеевич, сотрудник детективно-правового агентства.
— У меня время ограничено. Спрашивайте, что нужно, — поторопил меня майор, но не сердито, без претензии.
— Я по поводу тех взрывов…
— Я понимаю, что не насчет войны Украины с Донбассом. Тут уже приезжал ко мне побеседовать аж самый настоящий полковник ФСБ.
— Может быть, подполковник Лихачев? Сотрудник следственного управления при ФСБ?
— Нет. Полковник из Москвы. Не помню фамилию. Какая-то овощная она у него. Я тогда слегка выпимши был, да и трезвый фамилии всегда плохо запоминаю. Так этот полковник мне прямо заявил, что взрывы устроил подполковник Скоморохов. Без всякого сомнения сказал.
Я еще возмутился. Чтобы Витя такое учудил — да никогда не поверю!
— Я тоже не верю, — поддержал я майора, заодно и понял, кто именно направляет действия подполковника Лихачева.
— И правильно!
Похоже было, что Максиму Анатольевичу терять нечего. На очередное звание его должность не пускает, а новая ему не обещана. Поэтому он имеет полное право на собственное мнение, отличное от того, которое доминирует в следственном управлении ФСБ.
— А основной вопрос у меня такой. Вернее сказать, даже не вопрос. Я просто хочу озвучить одну следственную версию, которая кажется мне вполне вероятной. Ваша работа здесь, товарищ майор, наверное, может вызвать к вам вполне определенные чувства. Я говорю про ненависть и желание отомстить. Могло так произойти, что кто-то из бывших заключенных, который отбывал срок в вашем отряде, сильно на вас обиделся и придумал такую жестокую месть? А родственников хотел взорвать, чтобы пустить следствие по ложному пути. Могло такое случиться?
Эту версию я продумывал и не понимал, почему следователи ее не учитывали.
Максим Анатольевич только усмехнулся и ответил:
— У меня в отряде контингент не тот. Мы же общий режим. У меня семьдесят процентов заключенных сидят за семейные разборки. Сроки у них, как правило, не больше года. Десять процентов — хулиганство. Они тоже надолго здесь не задерживаются. Остальные — мелкие кражи. Там вообще сроки минимальные, полгода, год. Это не бандиты какие-то. Хотя тоже парни с характером встречаются. Недавно вот освободился у меня один. Совсем неукротимый парень был. Бывший солдат спецназа ГРУ. Я его несколько раз в ШИЗО сажал. Как-то приносят ему в карцер обед, а он спит, невменяемый. Думали, обкурился. Мало ли откуда они ее достают, а все знают, что конопля на зоне есть. Хотя парень вообще некурящий был. Отправил я его на проверку в лазарет. Оказалось, он самогипнозом владеет. В армии научился. Отключается и спит все время наказания, ничего не испытывая. Никаких неудобств. Что такому артисту карцер!
— Учат в спецназе этим вещам, — подтвердил я. — Не все, но многие умеют. А за что этот парень сидел?
— Участковому по физиономии въехал. Год получил. Дешево отделался. Ведь могли бы и посягательство на жизнь припаять. Вот этот парень у меня самым крутым за все последние годы был. Но он тоже не мог бы эти взрывы устроить. Для этого необходимо было знать всех моих родственников. Да и вообще он не мстительный, мне даже чем-то импонировал. На прощание мы с ним по душам поговорили. По-доброму расстались.
