— Северный Кавказ…
Это прозвучало серьезно и, кажется, вызывало уважение к моей особе.
— Я месяц назад оттуда вернулся. Кстати, вместе со спецназом ГРУ пришлось в операциях участвовать. Видел, как ваши воюют. Даже завидно было, что нас так не учат. Так что вас интересует? — спросил капитан.
Перемена в его настроении стала мне понятна — профессиональное уважение.
Мне повезло в том, что капитану уголовного розыска на Северном Кавказе попался какой-то офицер спецназа, видимо, весьма благосклонно относящийся к сотрудникам полиции. Когда отцы-командиры там же пытались навязать мне взаимодействие с любым полицейским подразделением, я готов был отказаться даже под угрозой расстрела. Мой опыт показывал, что воевать вместе с ними — это не бить бандитов, а защищать от них ментов. Они совершенно непригодны для боевых действий. Окажись рядом с этим капитаном офицер спецназа с моим восприятием полиции, то какому-то частному сыщику не перепало бы ни одного факта.
— Меня интересует личность самого Нифонтова, все, что связано с ним и, попутно, с пожаром, поскольку я предвижу объединение нескольких дел в одно производство. Есть и еще один вопрос. Он только вчера купил «Порше» девятьсот одиннадцатой модели, хотя и не имел денег…
— А почему вы спрашиваете об этом меня? — поинтересовался капитан уголовного розыска. — Мы не налоговая инспекция и не можем контролировать его доходы и расходы. Это вопрос не нашей компетенции.
— Я ставлю этот вопрос перед вами хотя бы потому, что минувшей ночью была убита тетя Юрия Максимовича. Зарублена топором в своем деревенском доме. Убийца, вероятно, уехал с места преступления на темном «Порше» той самой модели без регистрационных знаков.
— Во сколько и где это случилось? — спросил капитан.
Я назвал точное время и деревню в Московской области. Капитан, похоже, географию знал неплохо. По крайней мере, своей области.
— Юрий Максимович в это время был дома, — проговорил он. — Пожар случился через двадцать минут после убийства. Он просто не успел бы доехать. Даже на «Порше».
ГЛАВА 12
Эта новость в какой-то степени разрушала мою версию, уже почти сложившуюся в голове. Я предполагал, что Юрий Максимович у кого-то занял деньги. Он убил Елену Анатольевну, чтобы получить наследство, продать квартиру и расплатиться с долгами.
Он пошел на это осознанно и не знал одной важной детали. Согласно закону, в наследство человек вступает только спустя полгода после смерти завещателя. Проконсультироваться по этому вопросу у юриста, даже у того, который входит в твою компанию, трудно, поскольку тогда придется признаваться в намерении убить или в самом преступлении, уже совершенном. Мне казалось, что эта версия очень похожа на правду, но вышло все совершенно по-другому.
Но оттого, что моя версия теперь выглядела явно несостоятельной, рассыпавшейся, руки у меня не опустились. Да, алиби здесь было неоспоримым. При этом я хорошо знал, что в жизни порой происходят вещи совершенно невероятные, которые опровергают, казалось бы, бесспорные факты.
И вообще, почему я должен был связывать убийство Елены Анатольевны со взрывами членов семейства Нифонтовых? Моя главная задача — найти не убийцу пожилой женщины, а человека, устроившего взрывы, и тем самым оправдать подполковника в отставке Скоморохова. Значит, и причины для отчаяния нет. Уж к нему-то я вообще никогда не был склонен. Даже если мне не удавалось сделать что-то, внешне совсем простое.
— Это о том, что касается убийства тети господина Нифонтова, — сказал капитан. — А о пожаре вам лучше расскажет эксперт МЧС. Он у нас серьезный специалист.
Старший лейтенант комплимент выслушал молча, перестал вертеть носом, сел прямее и сразу начал даже не говорить, а вещать. Видимо, ему не терпелось поделиться информацией. А я из этого сразу сделал вывод, что сведения эти неординарны. Иначе у старшего лейтенанта не появилось бы столь горячее желание поделиться ими.
— Сам Нифонтов, когда люди стали собираться, еще до приезда пожарной команды, несколько раз сказал, что проводка в доме была плохая. Наверное, замкнула. Он так часто повторял это, что у наших сотрудников, прибывших на место, невольно появилась мысль о том, что Нифонтов пытается всем внушить эту идею. Конечно, он имеет право на собственную версию, но и мы тоже. Когда пожар потушили, Нифонтов рассказал, что смотрел телевизор на первом этаже дома и уснул на диване. Его жена в это время, видимо, ушла на второй этаж, в общую спальню.
— А сын жены? — спросил я.
Пожарный растерялся, и нос его снова беспокойно завертелся.
— Там еще был сын?
— Он этим вечером уехал на три дня к своему отцу, — объяснил капитан уголовного розыска. — Ему взялся сообщить о случившемся дед, но в Истру сын еще не приехал.
— Дед — это полковник Свекольников? — задал я естественный вопрос.
— Да. Он самый.
— Как он отнесся к случившемуся?
— А его разве поймешь? Лицо непроницаемое. Губы поджаты, говорит с трудом, никаких эмоций на публике. Профессиональное умение все скрывать. Только курит беспрестанно. Но он и без того много дымит. В прошлый раз мы с ним встречались, он одну сигарету от другой прикуривал. Оттого и кашляет часто. Но после пожара я сам его только со стороны наблюдал. Наш начальник уголовного розыска с ним беседовал в моем присутствии. Соболезнование выражал.
— Он что, частый гость у вас?
— Частый. У него дача под городом. И дочь жила здесь. Полковник справки наводил о Нифонтове. И у нас, и в отделе по борьбе с наркотой.
— Что ему сказали про Нифонтова?
— У нас на него ничего не было. Спокойный человек, приводов не имеет. По картотеке не проходит. А уж что в отделе наркоты сообщили, это у них спрашивайте. Я не в курсе. Свекольников почему-то мне об этом не сообщал.
Я снова повернулся к носатому старшему лейтенанту и спросил:
— Машина тоже сгорела? Темно-синий «Порше» девятьсот одиннадцатой модели?
— Там даже гаража нет, а во дворе автомобиль поставить негде. Не было машины. Я не видел. Может, на платной стоянке оставил? Она от него через квартал, около школьного стадиона.
— А что там с проводкой?
— А ничего там с проводкой, — заявил он, с неповторимой гордостью задирая нос. — Дом был построен из рифленого бруса. Изнутри обшит негорючим утеплителем, поверху — вагонкой. Проводка проходила под обшивкой, что само по себе весьма опасно. Мы все там перекопали, но места замыкания не нашли. Не было там, похоже, его. Оно ведь всегда точно определяется, если провода полностью не оплавятся. Там этого не случилось. Под обшивкой они в короба были уложены, тоже негорючие.
— А что тогда?
— А тогда остается лишь поджог. Только вот неизвестно, кто его устроил. Изнутри или снаружи, тоже еще не определено. Хотя, судя по карте распространения огня, которую мы сразу составили, скорее имел место первый вариант. Да и сам факт поджога еще доказать следует. А это весьма трудно.
