— Знать бы, что дальше. Можно только попытаться погадать. Девица хорошо отыграла свою роль, а с человеком, который выполнил свою функцию, как правило, ничего хорошего не случается.
Но пока с Антониной Яремой было все нормально. Жила она на квартире Абрамова, иногда приезжала с Волиным на его дачу, где чувствовала себя вообще замечательно.
Как и в этот день.
Волин стоит на втором этаже, наблюдает через окно, как его подруга играется с породистым щенком хозяина. Бросает мячик, пес ловит, тащит ей... Вот мячик запрыгнул в открытую дверь первого этажа, Антонина идет за ним, и в это время во двор въезжает Анатолий Сергеевич. Выходит из машины, держа в руке кейс.
Волин отходит от окна, начинает подогревать обед, а Абрамов сталкивается у двери с Тоней, зажимает ее, целует в грудь, гладит по заду.
— И это все? — хищно улыбаясь, спрашивает Антонина.
— Нет, конечно. Сейчас я его куда-нибудь отправлю...
Абрамов поднимается на второй этаж, видит чистящего картошку Волина, весело говорит ему:
— А не тяпнуть ли нам по стопке, а?
— Есть повод? — спрашивает тот.
— Есть, друг мой, есть! С картошкой ничего не случится, подойди сюда.
Абрамов открывает кейс и выкладывает перед снайпером несколько пачек в мелких купюрах.
— То, что ты заработал, плюс премия за отличное поведение. Пересчитывать будешь?
— Что вы, я вам верю.
— На веру сейчас полагаться нельзя — только на себя, понял?
Абрамов стоит на том самом месте у окна, где недавно стоял Волин, и также смотрит на Антонину, бегающую по двору со щенком.
— Хорошая девушка, славная девушка, но... — Он резко поворачивается к Волину. — Хорошо бы ее убрать. В смысле, удалить из Москвы.
Волин уже налил по рюмке коньяка, посыпает сахаром резаный лимон.
— Зачем, Анатолий Сергеевич? Она почти не выходит из квартиры, сюда приезжает редко, а если скажете, вообще приезжать не будет, у нее другой паспорт, шанс, что она встретится, к примеру, со Стасом Викторовичем — один на миллион. И потом, ее ведь никто не ищет. Вон Мавроди специально искали и нашли только случайно, через столько лет...
Абрамов вздохнул:
— Вот-вот, случайно. А я случаев не хочу, мой друг. Вдруг искать начнут не ее, а меня, а? И обнаружат живую покойницу в моей квартире. Ведь ваш дурак Рассадин так воду намутил, что долго придется ждать, пока отстоится. Хорошо, что ты его классно убрал. Впрочем, я тебе за класс и плачу. Но с послезавтрашнего дня прекратим всякие дела, ляжем на дно до тех пор, пока о нас не забудут.
— А почему с послезавтрашнего?
— Наш старый клиент о встрече завтра просит. Хороший заказ, грех отказываться. А потом сразу же первое задание — отправляй Антонину на родину... У нас есть кефир?
— Кислый, только для муки, Анатолий Сергеевич.
— Смотайся, купи. А картошку я сам дожарю.
4
В дом отдыха Панин приехал в девять утра. Ларису и Игоря в номере не застал, зато узнал, что она и Игорек пошли с удочкой на пруд.
Там он их и разыскал.
Пытаясь проверить поговорку о том, что повинную голову меч не сечет, он опустился перед Ларисой на колено и протянул ей ладонь с ягодами:
— От сердца отрываю.
— Не отрывай, — сказала она. — Не хочу я твоей земляники.
— А чего же ты хочешь?
— Одного: чтоб меня не обманывали.
— Всего-то?
— Еще заранее планировать выходные, гулять по вечерам в парке и ходить на симфонические концерты.
Панин отправил сразу всю землянику себе в рот.
— В таком случае счастливо оставаться, поскольку ничего из вышеперечисленного списка я выполнить не в состоянии. Мало того, через два часа отбываю.
— Ну почему же ничего, ты уже выполнил пункт первый, — сказала она с грустной улыбкой. — Ты сейчас не обманываешь и говоришь правду. И потом, я тут с Егором Федоровичем Буровым разговаривала, он обмолвился, что лучшего человека вообще не знает...
— С Буровым?
— Ну да. Разве вы с ним не встретились в Москве? Он говорил, что планирует...
— Если б все планы сбывались, — обтекаемо ответил Вадим.
Через два часа он выехал в столицу.
Выскочил уже на окружную, когда запел сотовый. Звонил Гречихин:
— Можешь ко мне заехать?
— Само собой. Ты в каком отделении милиции и за что?
— Вадим, не шути так. У меня тут черт-те что...
Черт-те что у Мишки началось в этот день с
самого утра. К Ронкину он шел без особых надежд — что обещания, он их уже столько раз слышал! В кабинете у Виталия Эмильевича застал того очкарика, с которым сталкивался при драке у Макарова, и женщину лет тридцати пяти, одетую в строгий деловой костюм. Ронкин только поздоровался с ним, но беседовать не стал:
— Убегаю, все распоряжения относительно вас отдал, знакомьтесь, это секретарша, Светлана Павловна, а это наш компьютерный ангел Кеша, они введут вас в курс. Приказ на зачисление отдадим с того дня, с какого пожелаете...
И действительно убежал.
Светлана Павловна заявила: со дня зачисления буду слушаться вас, а сегодня слушайте меня и ни в чем не перечьте. Повела на склады, выбрала для Мишки костюм, рубашку, галстук, вручила дорогой кейс, сказала, что все это вроде спецформы, но если даже господин Гречихин и уйдет из фирмы, все останется за ним.
Затем Мишку ввели в его кабинет с огромным ореховым столом, кондиционером, комнатой отдыха, а Кеша стал ему объяснять, почему здесь установлены три монитора, как пользоваться пультами и быстро связываться с периферийными объектами. Мишка был при этом до того растерян, что очкарик сказал:
— Вы не беспокойтесь, я ведь рядом сижу, через дверь...
Дальше — больше. Бесплатная столовая, где Мишку попросили сделать обеденный заказ на любой день. Машина с водителем. Новый сотовый с оплатой всех переговоров.
Когда Светлана Павловна принесла ему документы по организации охраны объектов, Мишка и тут был доволен: начинать придется не с нуля, хотя, конечно, надо что-то переписать, что-то поправить и вообще посмотреть, все ли то, что на бумаге, соответствует действительности.
Он уже входил в роль.
Светлана Павловна, забирая папку, спросила:
— Вам сейчас кофе, чай? И с чем бутерброды?
— А с чем есть?
— Икра, семга, сыр... Да с чем пожелаете, с тем и сделаем.
— Два с икрой, — выпалил Мишка, и ему вдруг стало неловко. Может, один надо было просить? Может, не принято здесь нескромность проявлять?
