— Ладно, — согласился человек без глаза после непродолжительного молчания, — я вам доверяю, хотя, судя по всему, он ваш хороший знакомый.
— Был «хорошим», да весь вышел, — сказал Цветаев. — Идём, — велел он и качнул стволом «Машки».
Лёха Бирсан послушно поплёлся в комнату и бессильно рухнул в кресло, в котором до этого сидел человек без глаза.
— Смотри сюда! — приказал Цветаев и поставил перед ним мобильный телефон. — Говори в камеру, чтобы потом не отвертеться.
— Зачем? — удивился Лёха Бирсан, — я и так ещё раз всё повторю.
В его голосе звучал покорность и усталость. Он был удручён, он был страшно удручён — не тем, что его поймали, а тем, что встретил Цветаева, и это потрясение было сильнее всего. Печать заискивания лежала на его лице.
— Скажешь! — заверил его Цветаев. — А вы, — сказал он человеку без глаза, — держите его на прицеле.
— Хорошо, — неуверенно сказал человек без глаза. — Только я не умею.
— Ничего, научишься.
Боится, что я Лёху отпущу, насмешливо подумал Цветаев и ту же отбросил эту мысль. Она была ненужно и лишней.
— В какой организации ты состоишь? — спросил он, поднял стул и сел на него.
— Я не состою, меня заставили.
Лёха Бирсан выглядел так, словно обиделся; голоса у не было, не голос, а одно сипении.
— Заставили после того, как ты предал Тошу? — уточнил Цветаев.
Лёха Бирсан проглотил слюну, так, как будто проталкивал в себя тряпку:
— Можно попить?
— Воды нет, есть водка. Налей ему, — попросил Цветаев.
Пока человек без глаза возился у бара, Цветаев молча смотрел на Лёху Бирсана, и в голове у него была абсолютная пустота, ни одной светлой мысли, никаких ощущений, которые должны были сопутствовать такому моменту, ведь ты не часто держишь на мушке своего друга, пускай и бывшего. Он уже и не был рад, что «взял» Лёху Бирсана и что, похоже, раскрыл тайну Гектора Орлова; а всё Пророк со своей маниакальной подозрительностью.
— Пожалуйста, — человек без глаза поставил перед Лёхой Бирсаном стакан.
Лёха Бирсан поблагодарил взглядом и выпил, оставив на стакане бледные следы крови. Он даже хотел попросить ещё что-то, но осёкся под взглядом Цветаева и опустил голову.
— Меня заставили, — пробормотал он. — Они сказали, что у меня нет обратного пути.
— И ты поверил?
— Ты не знаешь! Ты ничего не знаешь! — вспылил Лёха Бирсан и сразу же скис, а потом стал монотонно заговорить, воодушевляясь всё больше и больше: — Я прошёл краматорские ямы. Ты не знаешь, что это такое!
— Не знаю, — согласился Цветаев.
— Это такая штука, вырытая экскаватором, полная воды. И ты сидишь в ней голый!
— Мог бы удавиться, — не дослушав, сказал Цветаев.
— Пробовал, не получилось.
— Что ж так? — удивился Цветаев.
— А потом мне вдруг дали власть. Понимаешь, после всего, после ужаса и отчаяния — огромную власть.
— И ты согласился?!
— А куда деваться? Выходов не так много: или минное поле, или забьют, как овцу. А когда о Кубинском рассказал, то всё сразу изменилось. Власть, она такая упоительная, от неё невозможно отказаться, одни раз попробовал, и всё, капец! Ты царь мира!!! Ты можешь всё! Ты стал свободным, для тебя нет законов! Вот так-то, Женя…
Монолог стоил ему большёго усилия, из него словно вышел весь воздух, а ещё он стыдился своих рук и прятал их.
— Дайте ещё водки… — несмело попросил он.
После ям он мертвец, понял Цветаев и удивился, что так просто и на бытовом уровне сделал открытие мирового порядка: не может человек после такого оставаться человеком, в нём ломается стержень, обратно дороги нет.
— Да, я не знаю, какой ты царь и кого ты ещё предал, — сказал Цветаев. — Но судя по всему, опыт у тебя большой.
— Никого я не предавал, — буркнул Лёха Бирсан, уставившись в пол. — Я просто рассказал, где бывает Антон. Я надеялся, что после моего ареста он изменит адреса.
— Надо было выбрать минное поле! — убеждённо сказал Цветаев.
— А я просто хотел жить!
— Ну и как?.. — Лёха Бирсан поднял на него глаза. — Как живётся? — спросил Цветаев, глядя в них.
— Плохо и ужасно живу, как в аду! Да, я чистильщик, я занимался этим, но я давно умер! Стреляй, мне всё равно! — не выдержал Лёха Бирсан.
Но Цветаев проигнорировал его злость, ибо Лёха Бирсан был в полной его власти, и цена этой власти — жизнь.
— Что это за организация? — он кивнул на труп Тайсона, ноги которого торчали из-под стула.
— «Очищення».
— Какое очищение?
— «Багнет»… — Водка развязала ему язык.
— Зачем?
— Тайсон сказал, что здесь много сепаратистов.
— Что вы решили с ними делать?
— Ну… это…
— Убить? — подсказал Цветаев, сцепив зубы.
— Да…
— Какая лично твоя задача?
— Найти главного бухгалтера…
— Боже! — воскликнул человек без глаза, — это моей невестка! Бедная Светочка! Двадцать три года! Такая страшная смерть.
Ясно было, что он подумал и о том, что над ней надругались перед смертью, иначе бы явились сюда гораздо раньше. Цветаев тоже об этом подумал.
— Её-то за что? — спросил он, прочитав по лицу человека без глаза всё то, что он не посмел произнести вслух.
— Я не знаю. Мне приказали.
— Тебе не стыдно? — спросил он как-то по-школьному.
— Стыдно, — просипел Лёха Бирсан и не посмел посмотреть в глаза Цветаеву.
Глаза у него были мёртвыми, без выражения и жизни.
— В смысле? — безжалостно уточнил Цветаев.
Господи, подумал он, как я люблю своё прошлое, как я не хочу убивать его!
— В смысле… ожидания. Ждать всегда тяжелее…
— Ждать чего? — уточнил Цветаев.
— Когда тебя придут и остановят. Я не мог сам остановиться, а теперь я словно проснулся… спасибо тебе, Женя.
Что-то прежнее промелькнуло в нём, Цветаева перекорежило: такое прошлое никому не нужно. Человек без глаза крякнул от удивления. Цветаев взялся за пистолет. Он достал обойму и выщелкал из неё патроны, оставив один.
— Допрос окончен!
Его охватило такое ощущение, что он делит это последнее мгновение на какие-то ничего не значащие кусочки и всё это в общем лишено всякого смысла, потому что Лёха Бирсан уже мёртв, давно мёртв. Не я, так кто-то другой, подумал Цветаев.
— Погоди… — бледнея, попросил Лёха Бирсан.
