Пришлось отстегнуть майору Свиридову пятьсот баксов. Толян сунул ему пять сотенных, деньги тут же исчезли в одном из карманов, но интендант еще долго кочевряжился, строил из себя большого начальника и запустил их на борт лишь перед самым вылетом.
Грузовой отсек транспорта был до самого верха забит разнокалиберными ящиками: по накладным в них хранились медикаменты, сухпай и некий «бытовой инвентарь». Журналистам поневоле пришлось составить компанию интенданту и его доблестному воинству. Расположились они на жестких металлических скамьях в передней части фюзеляжа, сразу же за пилотской кабиной. Ребристые борта самолета пестрели надписями, сделанными краской и нацарапанными с помощью подручных средств, по преимуществу они носили нецензурный характер. Нетрудно было догадаться, что временами этот борт доставляет в Чечню не только мясные консервы, но и живое пушечное мясо.
В силу своего общительного характера Толян быстро сошелся с интендантом и даже хватил за компанию с ним и прапором полстакана водки. Стоило им выпить на брудершафт, как майор тут же причислил Авдеева к кругу своих друзей и стал его поучать:
— Ни хрена ты, Толян, не понимаешь! Не живешь, а небо коптишь…
— Научи меня, майор Свиридов, — кротким голосом сказал Авдеев. — Скоро тридцать три стукнет, возраст Христа, а все дураком живу. Хорошо, хоть тебя встретил, а то так бы дураком до старости и дожил.
Прапор как раз в этот момент пытался нарезать дольками полосатый херсонский арбуз, но его руки так тряслись с перепоя, что он лишь чудом не отчекрыжил себе пальцы. Толян отобрал у него тяжелый десантный нож, лихо располосовал арбуз на ровные ломти, продемонстрировав при этом незаурядное владение холодным оружием.
— Вот ты мне скажи, Толян, — продолжил майор, выплевывая арбузные косточки прямо на пол, — сколько ты зарабатываешь? Только не ври, выкладывай как на духу.
— А чего мне врать, — пробормотал Авдеев, вгрызаясь в сочную мякоть. — Иногда две штуки, реже три, а бывает, что сижу и вовсе пустой.
Интендант посмотрел на него с видимым интересом.
— В день? Ну что ж, это по-божески. Извини, друган, выходит, зря я на тебя напустился.
— Какой черт, в день! — с кривой улыбкой сказал Авдеев. — В месяц.
На этот раз майор посмотрел на него как на сумасшедшего, затем ожесточенно сплюнул себе под ноги.
— Ну и дурак! Да с такой бандитской внешностью, как у тебя, можно деньги из воздуха делать! Две тысячи он зарабатывает… Дурррак!
Майор Свиридов посмотрел на свои липкие руки, лезть в карман за носовым платком побрезговал или же поленился, вместо этого вытер руки о камуфляж сидевшего слева от него дембеля. Затем он все же забрался в карман, вытащил смятую пачку долларов, отсчитал пять сотенных купюр и помахал ими перед носом Авдеева.
— Твои? Разве это деньги?! Тьфу! У тебя дети есть?
— Двое.
— На, забери свои баксы. Купишь детям по «Сникерсу», жене упаковку «тампаксов», а на сдачу, если, конечно, останется, можешь купить себе бутылку дешевого пива. Вот что такое по нынешним временам твои пятьсот баксов.
Авдеев сделал протестующий жест, и деньги тут же исчезли.
— Да я за один такой рейс знаешь сколько монет зашибаю?! — продолжил свой «спич» интендант. От выпитого его язык уже изрядно заплетался.
Майор грязно выругался, затем повернулся в сторону Вики, дыхнул на нее перегаром.
— А ты, красотка, почему на меня так смотришь? Нехороший у тебя взгляд, злой… Что, осуждаешь? Ворюга, мол, майор, распоследняя тварь, на чужой крови себе деньгу зашибает… Все пишете, пишете, мать вашу, когда вы только все передохнете! Мало вас в Чечне побили, писак сраных…
Он опять уставился своими глубоко запавшими, в красных прожилках глазами на Авдеева.
— Скажи, Толян, за каким хреном вы летите в этот чертов Грозный? Правду о войне хотите написать?! Много таких было, и где они все? Что замолчал? Будете дураками, и вас черви сожрут.
— Все там будем, майор Свиридов, — кротким голосом произнес Авдеев. Нравоучения майора его откровенно забавляли, но тот был полностью погружен в себя и не замечал иронии в словах «фрилансера».
— Видал, прапор, правду они ищут. — Он неожиданно всхлипнул. — Поворачивайте оглобли в Москву, там правду ищите, раз вы такие смелые. Идите прямиком к Ельцину, Черномырдину, Грачеву… Дальше продолжать? И Завгаева вы в Москве найдете, он в основном там сидит, жучара паскудный, а в свою Чечню и носа не кажет… Слабо?! Тогда сидите и не…
Он вновь грязно выругался, затем, словно постыдившись присутствия молодой женщины, вытер носовым платком слюнявый рот и продолжил уже мирным тоном:
— А я что… Отщипываю помаленьку: там кусочек, тут крошку, глядишь, и на пропитание себе и семье заработал. Палыч, когда нам в последний раз зарплату платили?
Прапорщик громко икнул, затем закатил глаза под синеватые веки.
— Не помню. Кажись, в этом году еще не платили.
Прапорщику было от силы лет тридцать, но голос у него был дребезжащий, как у древнего старца.
— Видали? — Майор поднял указательный палец вверх. — А у меня, Толян, тоже двое детей, а при них жена. А ты говоришь, «Сникерсы»… Так что нечего меня глазом сверлить! Запомните, писаки: не я, так другой! Да и дураком надо быть, чтобы не оттяпать от каравая свою горбушку! Нынче война на дворе, самое время для бизнеса…
Он протянул руку, один из дембелей вложил в его ладонь бутылку водки. Майор, расплескивая жидкость, разлил водку по стаканам.
— Давай, Толян, пропустим по стольнику. Эх, волчара, разбередил ты мне своими разговорами душу… А я вам, между прочим, не всякая там сволочь, а русский офицер, и на все это окружающее блядство мне самому смотреть тошно.
На протяжении всего полета самолет немилосердно болтало, такое впечатление, что пилоты так же основательно набрались. А тут еще пьяный прапор вдруг раздухарился, возомнил себя Дон Жуаном и принялся приставать к Вике. Толян положил ему на плечо свою тяжелую ладонь, рывком развернул к себе и прошептал ему на ухо несколько слов. Тот на глазах побледнел как полотно и тут же поспешил принести свои извинения.
— Да я что? Так, ради шутки только… Если что надо, сделаю все в лучшем виде… В лепешку расшибусь, а сделаю! Так что я натурально извиняюсь и беру все слова и действия обратно…
Вика посмотрела на его виноватое лицо, рассмеялась, махнув на него рукой, что, мол, с такого возьмешь.
Вскоре они приземлились в аэропорту Северный. Из военгородка пригнали команду молодых солдат, подогнали парочку каров, и сразу же началась выгрузка.
Майор Свиридов настолько проникся любовью к Толяну Авдееву, что отдал распоряжение своим дембелям помочь журналистам перенести их объемистые баулы в военгородок 205-й бригады. Служивые пытались оспорить приказ, но интендант «выписал» им по увесистой затрещине и пообещал задержать на оставшееся время службы в Грозном. Разжиревшие на тыловых харчах дембеля взвалили на горб сумки и так резво понеслись в сторону казарм, что репортеры едва за ними поспевали.
