— Толян, лифчик в черном пластиковом пакете.
Авдеев нагнулся, придерживая правой рукой Вику за плечо, левой нашарил под кроватью черную спортивную сумку.
— Так… Сейчас мы тебя приоденем, подружка. Давай-ка я тебе помогу.
— Я сама, — пробормотала Вика.
— Сама, сама… — передразнил ее Авдеев. — Ты сама даже в носу поковырять не сможешь. Вставай, чертова кукла…
Он бережно поднял ее, как будто она и впрямь была сделана из воска или фарфора, затем аккуратно поставил на ноги. Вполне профессионально освободил ее от ночнушки, после чего она осталась в узких белых трусиках. Когда Авдеев случайно коснулся ее обнаженной груди, Вика жалобно пискнула:
— Толян, руки…
— Молчи, а то обратно в кроватку уложу, — пригрозил ей Авдеев. — Ишь, стеснительная какая… Забыла, как мы с тобой в окрестностях Ачхой-Мартана в одном спальном мешке ночевали? Я тогда до тебя и пальцем не дотронулся, хотя мог на всю оставшуюся жизнь импотентом остаться…
С грехом пополам ему удалось справиться с лифчиком. Дальше дело пошло значительно веселее, и наконец ему удалось полностью экипировать свою напарницу.
— А сейчас марш умываться!
Он подвел ее к умывальнику, открутил кран и принялся плескать в лицо ледяной водой.
— Глаза и губы мы тебе рисовать не будем, нет времени. Придется тебе сегодня уродиной ходить, в своем, так сказать, натуральном обличье.
Он усадил девушку на стул, сам принялся раскладывать на столе провизию: крепкие, словно только что сорванные с гряды помидоры и огурцы, сыр и розовую ветчину, нарезанную тонкими ломтиками. Напоследок он выложил пару крупных кистей винограда. Одно из многочисленных положительных качеств Авдеева заключалось в том, что он полностью взял на себя все хозяйственные заботы, включая добычу съестных припасов.
— Черт, из-за тебя даже толком перекусить не успеем.
Он посмотрел на часы.
— Ладно, подождут. Вика, ты не против, если я приму внутрь сто граммов лекарства? Сама знаешь, мне этот стопарь все равно что слону дробина. Наоборот даже, будет лучше, если я прямо с утра поправлю слегка пошатнувшееся здоровье.
Он налил себе почти полный стакан.
— Твое здоровье, кума.
В два прикуса он расправился с огромным бутербродом. Вика вместо полноценного завтрака выпила стакан минеральной воды, есть ей не хотелось.
— Эй, сестричка…
Авдеев перестал жевать и внимательно посмотрел на подругу.
— Ты как-то подозрительно быстро оклемалась. Ты у нас, случаем, не симулянт?
Девушка достала зеркальце и принялась поправлять прическу.
— Ты, волчара, почто свои грязные руки распускал? — спросила она тихим голосом. — Облапил меня всю, живого места не осталось.
Авдеев в этот момент едва не подавился от негодования.
— Ну ты даешь! Сама же устроила с утра пораньше стриптиз, а теперь скромницу из себя корчишь? Если хочешь знать, у меня из-за тебя кровяное давление зашкалило выше всяких допустимых пределов!
— Ладно, не гони волну, — мирным тоном сказала Вика. — Сама не понимаю, что со мной происходит. Который раз приезжаю в Чечню, казалось бы, пора уж ко всей этой мерзости привыкнуть… Ничего не могу с собой поделать, всегда одно и то же… Понимаешь, как будто душа отлетает, не хочет она в этом гиблом месте оставаться. Сам же видел, какая я была. Ни грамма жизни, вылитый покойник, хоть бери да отпевай. А ты, говоришь, симулянтка… А с тобой такое случалось когда-нибудь, Толян?
— Всякое бывало, — угрюмо пробормотал Авдеев, собирая остатки припасов. — Трое суток меня молотили как боксерскую грушу. Три ребра сломали, а правая рука до сих пор плохо сгибается. В яме сидел, потом в подвале, кишащем крысами. Били редко, но зато кормили хуже собаки. Спасибо, хоть на работы не гоняли, а не то были бы мне полные кранты. Забыла уже, в каком виде ты меня в Москву доставила?
После чеченского плена Авдеев весил шестьдесят два килограмма при росте метр девяносто четыре. Свой законный центнер он набрал сравнительно недавно, месяца три назад.
— Так что можешь мне ничего не объяснять, дорогая. Ты думаешь, почему я вчера упился едва не до смерти? Потому что страшно, Викуля…
Он взвалил на широкие плечи сразу несколько объемистых сумок и вопросительно посмотрел на напарницу.
— Ну как, дойдешь своим ходом? Не свалишься по дороге? Тогда тронулись. Нам с тобой деньги за работу платят, а не за «ужастики», которые мы друг другу рассказываем.
Глава 32
Толян оставил Викторию в гостинице при российском представительстве, расположенном рядом с комплексом правительственных зданий. Она уже окончательно пришла в норму и хотела отправиться с ним, но Авдеев сумел настоять на своем. Инструкции дал жесткие: из номера ни шагу, двери на ключ, чужим не открывать. Сам он отправился в пресс-бюро отметиться, а заодно и разузнать у коллег-журналистов свежие новости.
Вернулся он гораздо раньше, чем Вика того ожидала. Пришел не один, а с незнакомым русоволосым мужчиной лет сорока. На улице стояла жара под тридцать пять, но незнакомец был одет в черную кожаную куртку, под ней угадывалась наплечная кобура.
— Проходи, Иван Трофимыч.
Авдеев посторонился, пропуская мужчину в номер, затем захлопнул дверь и закрыл ее на ключ.
— Вика, даже не знаю, с чего начать. Короче, полный абзац.
— Малышев Иван Трофимович, — представился мужчина.
Затем он достал из внутреннего кармана удостоверение, развернул его и передал Виктории.
— Это чтобы вы не сомневались.
Вика прочла служебные записи. Подполковник, старший оперуполномоченный по особо важным делам временного управления ФСБ в городе Грозном.
— Присаживайтесь, подполковник.
Она жестом показала на свободный стул, затем вопросительно посмотрела на Авдеева.
— Что-нибудь случилось, Толя?
Авдеев достал из кармана пачку сложенных вдвое листов, передал их девушке.
— Читай, а я, чтобы не терять зря время, буду рассказывать. Так вот, стоило мне заявиться в пресс-центр, как мне предъявили целую пачку факсов. Обрати внимание, часть из них была дослана в Грозный из Краснодара, Нальчика и Моздока.
Вика быстро пробежала глазами копии факсов.
— Ничего не понимаю… Они что там, в Москве, с ума все разом сошли? Как прикажете иначе это понимать: «Немедленно покиньте Грозный!» За каким чертом тогда они нас сюда прислали? Да еще заставили спешить как на пожар.
— Погоди, Вика. — Авдеев досадливо поморщился. — Не гони лошадей. Сейчас я тебе все поясню, хотя, если честно, то я и сам пока толком в ситуации еще не разобрался.
