— Ты думаешь о выгоде или покрываешь своих? — выпалил захмелевший Витим, высказывая подозрение, о котором предпочел бы умолчать в трезвом виде.
Зачем ему обижать китайцев, которые предложили доходный бизнес и могут помочь в трудную минуту? Но Витим вовремя прикусил язык, и главное подозрение осталось невысказанным.
— Зачем мне их покрывать? У русских и китайцев одинаковые деньги, какая между ними разница?
— Верно базаришь. В самую точку. Значит, советуешь подождать.
— Конечно. Сейчас у Гунсуня мало денег. Наверное, он еще и за кредит рассчитываться должен. Если сегодня его обобрать, он не сможет расшириться, и мы все время будем получать мало. А его хлеб хорошо покупают, я специально узнавал. Даже сам попробовал. Очень вкусно. Надо ждать. Когда у Гунсуня будет две или три пекарни, мы к нему придем. И возьмем много денег.
— Ловко сообразил. К тому же у нас сейчас бабла навалом, дурь уходит со свистом. Можем позволить себе подождать и потом взять кусок пожирнее.
Глеб Сиверов вернулся с традиционной утренней пробежки. Отдышавшись, он заварил чай и затянулся первой за день сигаретой. От некоторых из знакомых много раз слышал, что курение давно не приносит им былого удовольствия, став просто вредной привычкой, от которой нет сил отказаться. Исчез кайф от первой сигареты, пропало приятное легкое головокружение, и вкус табака кажется мерзким, отвратным.
У Сиверова пока таких ощущений не было. Первая сигарета, запиваемая чаем, вопреки утверждениям докторов, приятно дополняла утреннюю разминку. Глеб менял два рода удовольствия. Сначала он испытывал мышечную радость, давно уже ставшую потребностью, а потом баловал себя легким наркотиком. Вредным, как ни крути, но пока этого вреда Глеб не ощущал, получая только легкий кайф.
А вот то, что ему предстояло после чая, трудно было назвать занятием, приятным во всех отношениях. Только чувство ответственности заставляло Сиверова брать паспорт и идти в школу, где традиционно размещались избирательные участки. Глеб не был политически активным человеком, в партиях не состоял и не размахивал на митингах флагами. Он лишь старался не слишком выделяться из окружения, ну и заодно пользовался случаем выразить свое отношение к происходящим в стране событиям.
Когда их местного депутата журналисты засняли на Лазурном берегу в обществе роскошной брюнетки, Глеб пренебрежительно сплюнул, но все же пару раз заглянул в газеты, надеясь увидеть там опровержение. Мол, сделали журналюги фотомонтаж, желая опорочить честного человека. Но опровержения не последовало, и на следующих выборах Сиверов отдал свой голос за другого претендента. Впрочем, другие избиратели то ли вообще игнорировали политику, то ли посчитали такое поведение их избранника абсолютно нормальным и снова двинули его в депутаты.
В школе царила спокойная атмосфера. Ни звуков бравурных маршей, ни специфических запахов из буфета. Человеку словно давали возможность еще раз обдумать свой выбор и только после этого двинуть стопы к избирательным урнам.
Сиверов предъявил паспорт, поставил в бюллетене галочку против нужной фамилии и, не сворачивая, опустил листок в урну. Наблюдатели, сидевшие на стульях, в большинстве своем даже не повернулись в его сторону. Двое из них о чем-то увлеченно разговаривали. Понятное дело. Хотя решается судьба страны, для отдельно взятого человека его личные проблемы важнее.
Глеб отправился домой. По дороге его перехватил седой мужчина с большим шрамом на тыльной стороне ладони.
— Здорово, сосед! Неужели успел проголосовать?
— Приветствую, Николай! А чего тянуть? Сделал дело — гуляй смело.
— Жаль. Я думал переманить тебя в нашу веру.
— Да ты уже переманивал, страшно вспомнить, сколько раз.
— Попытка — не пытка, а человеку свойственно рано или поздно приходить к истине.
Николай был забавным человеком. Еще в прошлом тысячелетии он пришел к бесспорному с его точки зрения выводу. Суть его была такова. Все природные ресурсы страны должны принадлежать народу, разрабатываться государственными структурами, а всем остальным пусть занимается частник. Строит заводы, создает фермы, выпускает любую продукцию. Его резонно спросили:
— А где частник возьмет деньги на тот же завод. Это очень дорогая игрушка.
— Получит беспроцентный кредит в банке.
— Конечно. Другим концом, но по тому же месту. Какой дурак, ухватив большие деньги, тут же отдаст их на какое-то строительство? Особенно учитывая то, что продажные чиновники никуда не денутся. Частник договорится с одним из них, а денежки они распилят пополам.
— А для чего тогда нам гласность? И кому нужны бесчисленные сериалы? Вместо одного из них по центральному каналу можно пустить специальную программу, где бизнесмены подробно расскажут о своих проектах, под которые хотят взять деньги. А конкретные чиновники опять же на глазах всей страны возьмут на себя ответственность за выдачу денег. Кто отважится на воровство при такой публичности?
Поскольку организовать подобие собственной организации Николаю не хватило духу, он время от времени примыкал то к одной, то к другой партии, на конкретный момент больше всего соответствовавшей его интересам.
— За кого ты голосовал, сосед, если не секрет?
— За Холстова.
— У! Он же ренегат, сторонник полумер, вечно колеблющийся и готовый сотрудничать с правящей партией. Очень сомнительная личность.
— Лучше его нет. Или ты нашел? За кого хоть сам будешь голосовать?
— За Холстова.
— Погоди. Ты же сам только что сказал, будто он вечно колеблющийся сторонник полумер и как там еще… вот, ренегат.
— Согласен. Но лучше его, как ты правильно заметил, нет. А у меня есть принцип, я никогда не голосую против всех. Если человеку дана возможность выбирать, надо использовать ее целиком, а не на зачеркивание всех кандидатов. Слышал выражение: «Поступай так, как бы ты хотел, чтобы поступили с тобой»? Сейчас я отдаю голос за человека, и надеюсь, что когда придет мое время, человек отдаст голос за меня.
— Придет ли оно, твое время?
— Обязательно придет. К этому подталкивает логика развития общества. Доступ к сырью — не только легкая кормушка, но и рассадник проходимцев. Когда природные богатства окажутся в руках народа, шелуха отсеется, и останутся только настоящие бизнесмены — умные, грамотные, инициативные люди. Под их руководством общество совершит скачок к качественно более высокому уровню жизни.
— А задуманная тобой передача навсегда избавит мир от коррупции, — улыбнулся Глеб.
— Зря смеешься. Говорят, что коррупция, как и проституция, неистребимы. Но это сказки. Достаточно создать необходимые условия, атмосферу гласности и дать время.
— Кстати, насчет времени. Ты так увлекся, что можешь опоздать.
Николай машинально глянул на часы.
— Да, я понимаю, у тебя есть занятия поинтереснее, чем слушать меня. Хорошо, я пойду. Но если мы встретимся на этом же месте лет через десять, ты, как честный человек, сам признаешься, что я был прав.
