Кроме проблемы вымогателей посланец Сю Ниня обсудил с Шаном еще один вопрос, только добавив этим хлеботорговцу головной боли. Зато теперь тот мог спокойнее говорить с рэкетиром. Чувствуя за спиной мощную поддержку, Гунсунь сразу заявил:
— Вы хотите получать большие деньги, но хотя бы часть из них надо отработать. Возможно, у меня возникнут проблемы, которые у вас в стране решаются только вашими методами. Я не говорю, что проблемы возникнут обязательно, но если так случится, вы должны будете их решить. Заодно я выясню, на самом ли деле вы тот, за кого себя выдаете.
От такой наглости Витим на минуту потерял дар речи. Чтобы какой-то барыга диктовал ему свои условия! Да он сейчас по стенке его размажет.
И размазал бы, но его смутила уверенность Гунсуня, твердость в отстаивании собственного решения. Витим даже попытался зайти с другой стороны, поднять цену, но Шан решительно и одновременно аргументировано заявил:
— Если мы продолжим ругаться, то ни до чего не договоримся. В этом случае я пострадаю, но и вы не получите денег. Мир всегда лучше войны.
Витим зыркнул волком, однако сбавил тон. Чертов китаец был прав. Акции устрашения могут пропасть даром, стоит ли затевать бучу в стремлении заполучить еще немного бабок, рискуя потерять все? Да, Витим падал в собственных глазах, уступая требованиям барыги, но китаец был прав. Он выдвинул вполне разумные требования, которые следовало принять, поскольку и деньги Гунсунь соглашался платить немалые. Для приличия поспорив, бандит дал свое согласие.
Разборки с Витимом пришлись на время очередных семейных неурядиц. Опять Гунсунь с женой беспокоились из-за сына. Тот продолжал встречаться с дочкой дворника, упорно не желая замечать изменений в имущественном положении своего родителя. А Шану теперь было зазорно даже подумать о таких родственничках. Кто он, и кто они? И жена подбрасывала уголька в топку возмущения, бурча всякий раз, когда единственный ребенок отправлялся на встречу со своей сомнительной избранницей.
Гунсунь уже воспарил в мечтах, ему виделся роскошный дворец, возведенный на родине благодаря заработанным в России деньгам. Еще ему виделись самые уважаемые граждане родного города, выходившие из своих лимузинов и поднимавшиеся по роскошной лестнице навстречу семейству Гунсуней, среди которых подле сына будет занозой в ягодице торчать эта голодранка. А гости будут спрашивать — обязательно спросят:
— Кто эта девушка?
И Шану придется отвечать, пунцовея лицом:
— Дочка рыночной продавщицы и дворника.
Тогда и зародился план — отправить сына домой к родителям жены. Они жили в большом городе, где имелось целых четыре института. Пусть сын выучится в одном из них. Тем более, что особых талантов хлебопека у любимого чада Гунсунь при всем старании не обнаружил. Зато у сына проявились организаторские способности. Это не могло не радовать. Его ребенок мог двинуться по партийной линии, сделать хорошую карьеру. У них бы возник замечательный семейный дуэт, отец-бизнесмен и сын — партийный функционер. Такое сочетание обещало новые возможности.
Впрочем Гунсунь не собирался взлетать слишком высоко, положение одного из самых влиятельных людей в родном городе его бы вполне устроило. Главное — уберечь сына, спасти его от унизительного брака. Ради этого Шан был даже готов несколько лет прожить вдали от единственного ребенка. И жена с ним целиком согласилась, при этом вдруг смутившись, когда булочник упомянул о единственном ребенке.
Но планы Гунсуня так и остались планами. Неожиданно и тайно явился Сю Нинь собственной персоной. Уже по этому стало ясно, что готовится серьезнейшее мероприятие. Еще больше насторожил Шана решительный отказ чиновника от застолья в честь дорогого гостя. В ответ на приглашение Гунсуня тот сказал:
— Я только перекушу, утолю голод. Я хочу уже сегодня покинуть ваш дом, а нам предстоит важный разговор.
До этого Сю Нинь много раз удивлял Шана. И предложением сродни приказу отправиться в Россию, и созданием в чужой стране самых благоприятных условий, и быстрым решением труднейших вопросов. Но сказать, что сейчас чиновник удивил Гунсуня, значило ничего не сказать. Хлебопек был потрясен. И было от чего. Для начала Сю Нинь уточнил:
— Ты контролируешь больше четверти хлебной торговли города, а единственный государственный завод — около трети. Верно?
— Да, — подтвердил Шан.
— Выходит, без малого половина в руках у частников. Ты выкупишь их долю.
— Но как? — непроизвольно воскликнул Гунсунь. — У меня для этого слишком мало денег. И они могут отказаться.
— Деньги ты получишь. Огромные деньги. Их хватит и на этот город, и на всю область. В случае отказа сообщишь мне, мы примем меры. Но лучше это исключить, ты должен найти аргументы, которые заставят людей согласиться.
— Я уже знаю, как мне уговорить наших хлеботорговцев, но в других городах обязательно возникнут сложности.
— Я знаю, поэтому и сказал о помощи. Теперь еще один важный момент. Все пекарни, которые окажутся под твоим контролем, официально должны принадлежать старым владельцам или подставным лицам. В каждом конкретном случае будешь решать, как тебе удобнее. И все они продолжат выпекать свой хлеб, — тут бывший чиновник сделал паузу, забавляясь изумлением, появившимся на лице Гунсуня. — Разумеется, с обязательным использованием наших добавок… Я все сказал, теперь должен уходить.
Крупнейшего местного частного хлебопромышленника Шан хорошо знал, и воспоминания о первом знакомстве с ним до сих пор вызывали у него улыбку. Самоуверенный русский соизволил пожалеть Гунсуня, заявив ему:
— Знаю я, какой в Китае хлеб. Не хлеб, а одно название. Поэтому я тебе немного помогу, хотя лучше послушайся доброго совета. Бери ноги в руки и беги домой без оглядки. Здесь ты пустишь на ветер все свои деньги.
С того дня прошло много времени, за которое с хлебопромышленника слетела его спесь. До появления Гунсуня он держал в руках пятую часть городского рынка, с тех пор его доля уменьшилась на треть. Что характерно — после того, как дела Шана резко пошли в гору, конкурент начал сторониться его и при случайных встречах воротил нос. Бедного, разоренного китайца он был готов пожалеть, преуспевающий сын Поднебесной вызывал у него резкий приступ ксенофобии.
Однако на встречу торговец согласился охотно. Возможно, надеялся узнать о планах или даже каких-то секретах удачливого соперника. Гунсунь сразу же пустил в ход тяжелое оружие — факты. Торговец, конечно, сам знал о своем ухудшающемся положении, однако к месту напомнить об этом не мешало. После этого китаец угрожающе пообещал:
— Через год ваш бизнес сократится еще раза в три. На вашем месте я бы его продал.
— Кому?
Судя по заданному вопросу, торговец уже обдумывал этот вариант.
— Мне.
Торговец злорадно усмехнулся:
— Не хватает мощностей, а строить новые долго и дорого. Решил выкрутиться за мой счет. Это обойдется тебе в полтора миллиона.
