— Я не знаю. Шан потом сильно жалел даже о тех нескольких фразах, которые у него вырвались. Просто в тот момент ему очень хотелось выговориться.
— Вот сейчас я тебе верю. Осталось решить единственный вопрос: что мне выгоднее, живой китаец со следами пыток или мертвый китаец, тело которого никто не найдет?
— Я буду молчать, как рыба! — заверил пленник.
— А куда ты денешься? Если проболтаешься Гунсуню, он перестанет с тобой дружить. Это в лучшем случае. А в худшем к тебе явятся те самые люди, о которых ты мне рассказал. И одним китайцем в нашем городе станет меньше. Тебе нравится такой расклад?
— Мне он совсем не нравится, я буду молчать, — повторил пленник.
— Ты знаешь, я почему-то тебе верю. Я бы с удовольствием сделал булочнику пакость, лишив его хорошего друга, но живой ты мне выгоднее. Если те самые люди, приехавшие из Китая, умеют шурупить своими бестолковками, твое исчезновение их насторожит. А это будет очень хреново. Пацаны, развяжите его.
Когда Гунсунь решил отказаться от собственного хлеба, он затеял строительство маленькой пекарни. Нанял рабочих, отвел место в углу своего участка, чтобы строение не особо бросалось в глаза. У него как раз появилось немного свободного времени. Заводы работали под чутким руководством управляющих, а большинство организационных вопросов решал Янлин. Поэтому, едва пекарня заработала, Гунсунь с удовольствием занялся любимым делом. Он пек хлеб, который раздавал близким ему людям. В этот список, разумеется, попало и семейство Янлиней. Ю, помня сумбурный разговор с Шаном, с пониманием отнесся к его затее, а вот Лариса сильно удивилась:
— Зачем нам хлеб твоего хозяина, когда такой же печется на его заводах?
— Как ты не понимаешь, тут приложена рука мастера, а на заводах обычное массовое производство.
— Продукт которого мне очень нравится, — возражала Лариса.
Она уже подсела на содержащуюся в хлебе отраву, и Янлину пришлось действовать насильственными методами. Он категорически запретил жене покупать хлеб. Эта была первая в их семье размолвка, и Ю постарался компенсировать жене утрату любимого хлеба щедрыми подарками и заботой. Любовь к мужу оказалась сильнее. Потерпев около недели, женщина переключилась на изделия Шана.
С ними они пошли к родителям Ларисы на день рождения тещи. Ей исполнялось сорок три года, хотя по виду этого нельзя было сказать. Теща выглядела изумительно. Ее гладкая кожа и стройная фигурка заставили бы позавидовать многих двадцатилетних. Супруга тещи можно было принять за ее отца, если бы не разные национальности. Глядя на него, Янлин тихо шепнул жене:
— Удивительно, как ты при таком отце умудрилась стать красивее матери?
— Папа в молодости был очень даже ничего. Его состарило злоупотребление выпивкой, — ответила Лариса.
Янлины преподнесли имениннице изящную китайскую вазу, а Лариса нарезала принесенный хлеб.
— Зачем, дочка, у нас есть свой! — удивилась мать.
— Этот лучше.
— Но тот, что у нас, выпекают на заводе твоего мужа.
— Во-первых, не моего мужа, а Гунсуня, во-вторых, хлеб, который мы принесли, сделал лично Шаном. Теперь вы будете есть только его.
— Не знаю, дочка, мы уже привыкли к нашему.
— О чем спор? — вмешался отец Ларисы.
— Я хочу, чтобы вы ели хлеб, сделанный собственноручно Гунсунем.
— Наверное, для нас это большая честь, — усмехнулся мужчина. — Только я не вижу особой разницы. Могу вообще обойтись без хлеба, лишь бы на столе стояла она.
Отец тронул рукой бутылку водки. Жена сердито глянула на него, но промолчала. Она завершала последние приготовления. С помощью Ларисы все было сделано за десять минут. Ю бросил взгляд на угощения. Преобладали типично русские закуски, включая салат оливье и селедку под шубой. Не обошлось и без традиционных местных продуктов, красной икры и красной рыбы, которую именинница настойчиво предлагала зятю:
— Ты возьми, попробуй. Это не какая-нибудь горбуша, а чавыча, настоящий деликатес. В наших краях она редко встречается, мне повезло ее купить.
После нескольких стопок водки отец Ларисы ожил. Когда он был в ударе, то мог говорить часами, делая перерывы лишь для плановой заливки горючего. Большую часть его рассказов составляли воспоминания о днях молодости. Свои истории он умудрялся повторять в точности, не привирая и не приукрашивая. Янлину больше всего запомнился рассказ о так называемой «картошке», на которую отправляли студентов. Когда Янлин появился в России, «картошку» уже отменили, как шутили тогда, потому что в пылу политических баталий забыли посадить. Тесть же, по его собственному выражению, наносил пользу сельскому хозяйству все пять лет учебы. На четвертом курсе студентов расселили в одноэтажном здании школы. Раньше тут впитывали знания дети, но деревня пустела, молодежь уезжала в город, и школу закрыли, а оставшихся подростков возили в соседнюю деревню.
Месяц работы пролетел быстро, студенты по традиции устроили отвальную. Был среди них комсорг курса, занимавшийся своей работой не по разнарядке, а по признанию и потому тип довольно вредный. И он имел неосторожность хлебнуть лишку. Уже на автопилоте комсорг добрел до своей кровати, разделся и мгновенно уснул. А веселье продолжалось, и кто-то из студентов предложил сыграть с общественным деятелем злую шутку. Его кровать перенесли в пустую комнату. Легко представить состояние комсорга, когда наутро он продрал глаза. Кругом голые стены, хотя еще вечером в комнате стояли другие кровати и валялось барахло.
— Уехали, сволочи, а меня забыли! — тихо пискнул комсорг, поскольку громче не мог из-за головной боли, и в одних трусах выскочил из комнаты.
Там его уже ждали. Несколько человек, успевших собрать вещи, расселись на стульях точно напротив двери. Появление растерянного однокурсника было встречено дружным смехом.
— У, гады, я вам это припомню! — пообещал комсорг и исчез в комнате.
Тесть рассказал еще несколько историй, но запал его как-то моментально вышел, стоило опустеть бутылке. Он просительно глянул на жену, но та в ответ сурово нахмурилась:
— Даже не мечтай! Мы с дочкой пили вино, Ю тебе помогал чисто символически, считай, ты один бутылку водки уговорил. Хватит с тебя!
— Что такое бутылка водки для здорового мужика! — возмутился тесть.
— В твоем возрасте запредельная доза. Все, сейчас будем пить чай.
— В твоей фразе мне понравилось только одно слово — пить, — грустно сказал тесть.
Но больше не спорил и остаток вечера провел в трезвости. Юнлини отправились домой. Во дворе Ю заметил Гунсуня.
— Что вы здесь делаете так поздно? — удивился молодой человек.
— Любуюсь звездами. Когда проводишь Ларису — возвращайся, вместе полюбуемся.
Желание начальника сродни приказу, да и в тоне Шана было что-то такое, заставившее Янлина уже через две минуты выйти во двор.
