К медицинскому светилу беременная опоздала, и до областного центра оставалась большая часть пути, поэтому решили возвращаться домой. Сиверову же досталась роль няньки. Гунсунь меньше переживал рядом с этим человеком.
Освободившись, Слепой отправился домой. Он тоже волновался, хотя и меньше булочника. Прошло достаточно времени, специалисты уже должны были установить состав добавок. Если хлеб чист, то Слепому следовало уходить от греха подальше. В противном случае Глебу предстояло остаться, хотя он подвергал себя риску. Его могли вычислить, допросив охранников склада и тщательно проанализировав действия налетчика. Но по выкладкам Слепого еще пара дней у него была в запасе.
Сиверов зашел в свою квартиру. События уходящего дня несколько притупили его бдительность, и он заметил двух китайцев, только оказавшись в комнате. Оба держали в руках пистолеты с глушителями. Один из них сказал, коверкая русские слова:
— Стоять! Если приблизишься к нам, будем стрелять.
Слепой замер, и почему-то в голову первой пришла мысль: «Интересно, Гунсунь знал, что у его гвардейцев есть запасные ключи от моей квартиры?»
Она же оказалась последней. Третий китаец, бесшумно подкравшись сзади, обрушил на голову Глеба точно рассчитанный удар.
Очнулся Глеб в настоящем кирпичном мешке. Достаточно просторное помещение удивляло своей аскетичностью. Слепой успел заметить лишь тускло горевшую лампочку под потолком и валявшийся на полу тюфяк. Сам он, надежно связанный, сидел на стуле. Рядом стояли два китайца. Один из них рассматривал Глеба с ехидной улыбкой. Второй, переводчик, сохранял равнодушный вид.
Пэн был доволен собой. Этот русский считал себя очень хитрым. Он надеялся оставить всех в дураках.
Нашел с кем связываться! Среди главарей Триады глупцы попадались так же часто, как белые медведи в азиатских джунглях. Расспросив охранников склада, Цзюй долго мучился в поисках истины. Кому понадобилось красть добавки? Людям Витима, чтобы потом шантажировать Гунсуня? Слишком умно для обычных бандитов. Как они могли разгадать секрет хлеба? Ведь никто другой пока до этого не додумался.
Но других правдоподобных идей у Пэна не было, и он остановился на бандитской версии.
Конкретный подозреваемый нарисовался довольно быстро, но Пэна смущала одна деталь. Ее должны были заметить охранники, но почему-то не заметили. Озарение пришло на следующий день. После этого Цзюй твердо решил брать Слепого.
— Кто тебе послал? — спросил он Глеба.
— Куда?
— К Гунсуню.
— Никто. Так вышло.
— Лжешь. Для кого ты украл добавки?
— Я? Добавки? Ты что-то путаешь.
— А если я покажу твою фотографию охранникам? Только сначала сделаю так, — Пэн достал кусочек лейкопластыря и накрыл им усы Сиверова.
«Умен, бродяга! И как только догадался?» — удивился Глеб.
Он специально закрыл усы скотчем телесного цвета, рассчитывая на своеобразное восприятие китайцами русского человека. Если они и заметят припухлость над верхней губой, то быстро о ней забудут.
Но Пэн вычислил его хитрость. Вот только догадливый басурманин все же совершил одну ошибку, приняв Слепого за казачка, засланного Витимом. И повел допрос в выбранном им направлении. Разумеется, Глеб отрицал всякое знакомство с бандитом, теперь уже абсолютно искренне. Только Пэн ему не поверил. Раз человек лжет в одном, то и остальные его слова вызывают сомнения. Отсюда вытекала вторая ошибка китайца, частично спровоцированная товарищем Мо, сообщившим триадцам строго ту информацию, которую считал нужным. Знал бы Пэн, чем вызвана популярность хлеба Гунсуня, он бы и остальное мог додумать. Например то, что внезапная хлебная экспансия может заинтересовать российские спецслужбы, которым и были переданы украденные добавки.
Но Цзюй зациклился на Витиме и поэтому посчитал несущественным фактор времени. Сиверов, как источник информации, интересовал его в последнюю очередь. Слепой был для него врагом, хитрым бандитским лазутчиком, сумевшим забраться в святая святых хлебного бизнеса и создавшим ощутимые проблемы. Следовательно, он подлежал уничтожению с предварительным формальным допросом и отнюдь не формальными пытками. Все отрицая, Слепой сам напрашивался на неприятности.
Глебу повезло. Пэн не любил заниматься делом спустя рукава, в спешке, а перед ним сейчас стояла куда более насущная задача. Поэтому Цзюй ограничился парочкой банальных зуботычин и приказал переводчику, одновременно выполняющему функции «шестерки», надежно связать Глеба. После этого оба китайца ушли.
Витим решился на крайнюю меру. Так часто бывает: потерпев сокрушительное поражение, слишком уверенный в своих силах человек впадает в другую крайность. Он начинает паниковать, хватается за любую соломинку в поисках спасения. Когда вместо жены Гунсуня Витиму доставили весть о захвате его бойцов полицией, бандит рассвирепел:
— Уроды! Совсем хватку потеряли, зажирели от беззаботной жизни. Привыкли трусливых барыг трясти. Стоило двум желторотым пацанам выхватить пушки, и они сразу подняли лапки кверху. Все, наберу новых людей — голодных, злых и решительных.
Но затем выяснились подробности инцидента, и Витим почувствовал растерянность, густо замешанную на страхе. Опять китайцы, те самые китайцы, уцелевшие после его охоты и готовые к новым схваткам. Пока они стоят между Витимом и булочником, не видать бандиту доли в бизнесе как своих ушей. А ему после краха наркобизнеса очень нужны были деньги. Но как уничтожить китайцев? Хватит ли сил? Витим инстинктивно чувствовал, что не хватит. Больше того, тот же инстинкт подсказывал, что враг может перейти в наступление. Ведь лучшая защита — это нападение. Надо опередить китайцев, выставив против них такую силу, которая сметет незваных гостей с русской земли.
Витим договорился о встрече с одним из местных авторитетов. Тот, свысока поглядывая на бандита, спросил:
— Какие проблемы?
— Косоглазые достали. Сначала Есаула замочили, потом из-за них четверо моих бойцов в ментовку угодили.
— Странно. А у нас с желтой братвой все тип-топ. Мир, дружба, жвачка. Наверное, ты их чем-то обидел, слишком много бабок хочешь урвать. Вот и Хунхой от тебя откололся, теперь некому дурь возить. Где ты ее брать будешь?
— Пока не знаю. Есть проблема важнее дури. Между прочим, она всех касается. По эту сторону границы косоглазых пока мало, зато по ту — без малого полтора миллиарда. Если этот поток сюда хлынет, нас сомнут, уничтожат. Но у нас есть время, мы должны показать, кто в доме хозяин. За любого нашего человека предлагаю мочить троих китаез. Тогда они станут нас уважать.
— Горячишься ты, милок. Я тоже был молод и горяч, хотел все проблемы силой решать. Только умные люди мне сказали: «Прежде чем делать, надо думать». Особенно если собираешься идти на мокруху. Нельзя убивать людей без веских причин. Грех это и серьезный повод для ментов устроить грандиозный кипеж. Сейчас нам спокойствие важнее разборок с китайцами. Они сидят тихо, в дела наши грешные не лезут.
