Дело в папе. Мой папа помог им провернуть это дело. Он, по сути, предал бабушку, свою мать.
Теперь-то, в результате всей этой истории, я начинаю думать, что он совсем ее не боится. Просто раньше не хотел связываться. Может, ему просто легче плыть по течению, чем вступать с ней в борьбу. Все равно бороться с бабушкой трудно и практически невозможно. Только нервы измотаешь, сам измучаешься, а она все равно будет поступать по-своему. Такой уж человек.
Но на сей раз система дала сбой. На сей раз папа не послушался.
Его ждет тяжелая расплата, в этом не приходится сомневаться.
Я могу просто не выдержать, сейчас происходит переворот моих представлений о собственном отце.
В общем, пока бабушка скрипела около мини-органа, я подошла к папе, обняла за шею и сказала:
– Ну, ты молодец! Ну, ты и выдал!
– Что я выдал? – удивился папа.
Э-э-э.
– Ну, – говорю, – ты же все знал заранее.
– Нет, ничего я не знал.
– А?..
Почему? ПОЧЕМУ мне вечно удается сморозить что-нибудь не то? Ну в кого у меня вырос такой длинный язык? Тут я подумала, что он, наверное, обманывает. Папа, видимо, понял это по выражению моего лица.
– Миа, – начал он.
– Папа, ладно, чего уж там. Просто иногда у меня возникает ощущение, что ты немного боишься бабушки.
Папа протянул руку и обнял меня – прямо перед носом у Лиз Смит. Она умиленно улыбнулась, глядя на нас.
– Миа, – сказал папа, – я не боюсь своей матери. Она совсем не такая плохая, как ты, наверное, думаешь. Просто она требует особого обращения с собой.
Ну и новости!
– Кроме того, – продолжал папа, – неужели ты могла подумать, что я подведу тебя? Или твою маму? Я всегда буду на вашей стороне.
Я растрогалась до того, что даже слезы выступили на глазах. Впрочем, глаза могли слезиться из-за табачнодымовой завесы.
– Миа, я ведь никогда не поступал с тобой плохо? – вдруг спросил папа.
– Что ты, папа, конечно, нет. Вы оба – классные родители.
Ну и удивил же он меня этим вопросом.
– Ага. – Папа кивнул.
Я почувствовала, что недостаточно выразила свою любовь и признательность, и добавила:
– Нет, правда. Я о лучшем и мечтать не могу. Разве что… лучше бы обойтись без положения принцессы.
Папа потрепал меня по голове и измял прическу.
– Ну, извини, – сказал он. – А все же, Миа, неужели ты была бы теперь счастлива, оставшись обычной школьницей-тинейджером?
Н-да, теперь, пожалуй, нет.
Наверное, мы поговорили бы еще о чем-нибудь, и даже, может быть, этот разговор стал бы самым впечатляющим моментом в моей жизни, не появись рядом с нами Виго. Он был явно не в себе. Ну, это понятно. Свадьба, созданная им, так тщательно подготовленная и действительно блестящая, катилась ко всем чертям. Праздник закончился катастрофой. Сначала сбежали невеста с женихом. А теперь случилось и вовсе небывалое! Хозяйка праздника, вдовствующая принцесса, заперлась в своих апартаментах и отказывается выходить.
– То есть как это, отказывается выходить? – грозно переспросил папа.
– Так и отказывается, Ваше Высочество, – непочтительно ответил Виго. Он чуть не плакал. – Я никогда не видел ее в таком гневе! Она говорит, что собственная семья предала ее и она от стыда не сможет больше никогда показаться на людях.
Папа грозно сдвинул брови.
– А ну, пойдем, – бросил он и устремился к дверям.
Я едва поспевала за ним. Так мы домчались до двери в бабушкин номер, где папа сделал мне знак стоять тихо. И постучал в дверь.
– Мама! – позвал он. – Мама, это Филипп. Могу я войти?
Нет ответа. Но она точно была там. Я слышала тихие стоны Роммеля.
– Мама!
Папа подергал ручку, но дверь была заперта изнутри. Папа тяжело вздохнул.
Понятно, почему он теперь вздыхает. Он потратил весь день, старательно разрушая бабушкины блестящие планы. Это было трудно. Но теперь ему выносить еще и это?
– Мама! Открой дверь.
Нет ответа.
– Мама! Это становится просто смешным. Я хочу, чтобы ты немедленно открыла дверь. Если не откроешь, я вызову горничную, и мы сделаем это с ее помощью. Ты хочешь, чтобы случилось так?
Я знала, что бабушка скорее предпочтет предстать перед нами без косметики, чем позволит кому-нибудь из персонала отеля лицезреть семейную ссору. Я взяла папу за руку и сказала:
– Пап, можно я?
Папа вздрогнул и с легким поклоном отошел в сторону. Давай, мол, если хочешь.
– Бабушка! – позвала я. – Бабушка, это я, Миа.
Сама не знаю, чего я ожидала от своего поступка.
Конечно, я не горела желанием разговаривать сейчас с бабушкой. Если она не открыла дверь даже Виго, который, похоже, был ее любимчиком, и даже папе, который как раз не был ее любимчиком, но, по крайней мере, он хотя бы ее единственный ребенок, то с какой стати открывать дверь мне?
И ответом было молчание. Если не считать стенаний Роммеля.
Но я не сдавалась.
– Бабушка, я хочу извиниться за маму и мистера Джанини. Но согласись, я же предупреждала, что она не захочет этой свадьбы. Помнишь? Я же говорила, что она хочет устроить все по-другому, тихо. Ты же видела, что не было ни одного гостя со стороны мамы. Пришли только твои друзья. Кроме бабули и дедули. И родителей мистера Джанини. Ну, бабушка! Мама же не знакома с Имелдой Маркос! И с Барбарой Буш! Я уверена, что они очень милые дамы, но они не мамины подруги!
Тишина…
– Бабушка! – закричала я, обращаясь к двери. – Я удивляюсь тебе! Ты всегда учила меня, что принцесса должна быть сильной! Ты говорила, что принцесса, независимо от ситуации, в которую она попала, должна быть твердой и непреклонной и идти вперед с приветливой улыбкой на лице, а не прятаться за свое богатство и привилегии. А сама ты что сейчас делаешь? Разве тебе не надо быть там, в зале, и притворяться, что все так и задумано, так и надо, и поднимать бокалы за счастливую пару? Правда, отсутствующую.
Я отскочила, когда замок щелкнул и дверь медленно отворилась. Вышла бабушка, в пурпурной накидке и бриллиантовой диадеме.
Она покровительственно оглядела нас и проговорила:
– Я испытываю неимоверное желание вернуться к гостям. Мне было необходимо освежить макияж.
Мы с папой посмотрели друг на друга.
– Да, бабушка, – сказала я, – конечно.
– Принцесса, – продолжала бабушка величественным голосом, – никогда не бросает своих гостей одних.
