— Кто здесь? — послышался негромкий голос.
— Боол, — отозвался пират. — К вам двое парней, сэр.
— Ну, вперед тогда.
Открыв дверь, Боол пропустил нас вперед, сам вошел следом и прикрыл за собой дверь.
3а столом под затемненным иллюминатором сидел и стучал по клавиатуре ноутбука худощавый человек лет сорока пяти с интеллигентным лицом, обрамленным аккуратной бородкой. Одет он был в белую рубашку с явно арабским орнаментом, а на его носу блестели очки в металлической оправе; под носом обнаружилась тонкая ниточка усов. Сквозь стекла на меня смотрели глаза, которые могли бы принадлежать врачу или учителю, но никак не главарю банды пиратов.
— А-а, уважаемый анархист, — раздвинул губы в улыбке пират-интеллигент. — Давненько мы с тобой не виделись.
— Здравствуй, дорогой буканьер, — в тон ему сказал Жоам. — Действительно давно. Год, наверное, или два.
— Три, Жоам. — Последний раз ты обращался ко мне, когда заирцы обещали тебе БТР, но в последний момент почему-то решили, что он им нужнее.
— Да, и я помню, чем кончилось это дело.
— Дело действительно кончилось не очень красиво… Причем не по моей вине, Жоам. И ты должен это знать.
— Я знаю, Мусафар. Если бы я не доверял тебе, то не пришел к тебе снова.
— Значит, тебе снова понадобилось поставить на место заирцев? Хотя, странно. У них сейчас дела идут совсем плохо. Вот лет двадцать назад через устье проходили по пять, по десять судов ежедневно! А сейчас что… Такое впечатление, что порты Бома и Матади вымерли.
— Меня не интересуют порты Заира, — сказал Жоам.
— Есть и другие поблизости, — задумчиво произнес Мусафар. — Пуэнт-Нуар… Амбриш.
Алварес только усмехнулся.
— А, ну да… Зачем так далеко ходить? — проговорил пират. — Наверняка все значительно ближе.
Жоам покосился на маячившего возле двери Боола, но Мусафар сделал еле заметный успокаивающий жест рукой и сказал:
— Это тоже умирающий город. Там и порта как такового нет.
— Будет, — уверенно заявил Жоам.
— Вон что ты затеял на этот раз, — протянул пират. — Жирный кусок решил отхватить… Слушай, я хорошо знаю тебя, а ты обычно хорошо знаешь, что делаешь. Ты уверен, что это тебе по зубам?
— Уверен.
— Но предупреждаю, — тон Мусафара стал тверже алмаза, — на мою помощь можешь в этом случае не рассчитывать. Я не пойду войной на суверенное государство, даже на такое невразумительное. И никто из подобных мне не пойдет. Так что ты зря сюда приехал, если хотел предложить мне что-то похожее.
— Я не собирался просить тебя о такой помощи.
— Тогда что тебе нужно?
— Всего лишь вещь, за которую я могу хорошо заплатить.
— И что же именно?
— Катер. Боевой торпедный катер с полной оснасткой и вооружением.
В каюте повисло молчание.
— Не отрицаю, — произнес Мусафар наконец. — У меня есть и такие игрушки. Но продать его… Ты представляешь, сколько он стоит?.. И даже если я его вдруг продам, то вряд ли смогу быстро купить подобную вещь снова. Это, знаешь ли, не пулемет… И даже не ракета «Сайдуиндер».
— Тогда каким образом я мог бы получить этот катер?
Мусафар снял очки и принялся не спеша их протирать.
— Торпеды тоже денег стоят, — сказал он.
Жоам посмотрел на меня и подмигнул. Я начал догадываться, что затеял наш командир. И если это так — пять ему с плюсом за тактику и стратегию…
— Значит, — сказал Алварес, — варианты возможны?
Мусафар надел очки и посмотрел на нас, как смотрит врач на безнадежно больных пациентов.
— У меня появилось желание попросить вас прогуляться за борт.
— Вполне понятное желание, — спокойно ответил Жоам. — Но, ты пойми, Мусафар, у нас выбора вообще-то говоря, нет. Или мы покупаем у тебя катер, или… Словом, нам нет резона возвращаться от тебя с пустыми руками.
Мусафар забарабанил пальцами по столу, что-то прикидывая.
— Такие дела быстро не делаются, — сказал пират. — Катер не подготовлен, а за спешку тоже платить полагается. И за риск. За мой риск, разумеется. Если ты собрался штурмовать Руздану на торпедном катере, за последствия подобного безумия могу поплатиться я.
— Уверяю тебя, я не сумасшедший. Ты же меня на самом деле знаешь! Мне нужно только встретиться с парочкой судов в океане, и больше ничего.
В глазах Мусафара что-то мелькнуло.
— Кажется, я догадываюсь, за чем ты охотишься. Уж не те ли два корыта под флагами Гамбии, хотя даже дилетанту ясно, что это нигерийцы переделали старые британские яхты? Пришли вчера и встали в двадцати милях отсюда.
— Старые, говоришь? Совсем хлам?
— Не сказал бы так. Англичане умеют строить корабли, и делают их на века. В том числе и яхты. А нигерийцы, если прижмет, тоже умеют руками работать. Одна яхта — легкая добыча, транспорт. Другая утыкана пулеметами и пушками. Опасно. Топить будешь? Может, ты просто оплатишь мне работу? Мои люди сходят, сделают дело, предъявят доказательства…
— Ни в коем случае. Только захват.
— Ты не боишься попасть под международный трибунал?
— Нет. Во-первых, эти суда, сам говоришь, подняли чужие флаги. Во-вторых, победителей не судят.
— Ты рассчитываешь стать победителем?
— Да. Иначе какой смысл в нашей деятельности?
— Ты прав… Нравишься ты мне. Жаль будет, если тебя убьют… Но и катер мне тоже жаль. Не продам я его тебе. Но зафрахтовать, наверное, позволю. Потом вернешь. Как тебе такой расклад?
— Он великолепный, Мусафар, как восход солнца над оазисом.
— Это стихи, Жоам. А теперь поговорим прозой. Что ты мне предложишь за аренду катера?
— Один мой знакомый сказал: за деликатную работу — деликатную оплату.
— Я думаю, твой знакомый — достойный человек. Но мне нужны подробности. Я уже понял, наличных денег от тебя ждать, как всегда, бесполезно. Да и откуда они у солдата, правильно?
— Правильно. У меня есть такое предложение. Ты ведь занимался когда-то делами, после которых ветер мотает по Атлантике суда без экипажей, а где-то в Европе или Америке частные лица получают по почте письма с требованием передать заезжему коммивояжеру чемодан с зеленой капустой?
Мусафар скривился.
— Если я человек восточный, то это не значит, что нужно разводить подобное многословие. Да, я никогда не отказывался от того, чтобы получить выкуп за какого-нибудь идиота, пустившегося в плавание, вместо того, чтобы сидеть дома.
— Как насчет того, чтобы заполучить человек пятнадцать таких идиотов?
