— Выпускайте его.
С металлическим писком стали откручиваться «барашки» на крышке котла, едва не ставшего для меня крышкой гроба, да еще такого жуткого. Едва ее откинули, как я попытался самостоятельно выскочить наружу, но меня тут же схватили и снова начали связывать руки. Я вырывался.
— Лучше не дергайся, — пыхтя, посоветовал мужчина. — Иначе тебя придется сначала оглушить, а потом мы все равно сделаем по-своему.
Я внял, понимая, что у этих мерзавцев «не заржавеет» выполнить обещание. К тому же только сейчас мне удалось поверить в то, что страшная смерть опять прошла мимо, и все остальное вызывало лишь определенное равнодушие.
Но не слишком ли часто за последние дни надо мной нависает угроза гибели? Я к этому привыкнуть не могу и, надо сказать, привыкать не собираюсь. Далеко не святая троица закончила стягивать мои руки за спиной, усадила меня на стул и снова завела нудный разговор о том, как быть с моей персоной. Многое уже было перепето по два и более раза, но никакого решения они долго не могли принять. Было понятно только, что:
а) отпускать меня с миром нельзя;
б) убивать меня невозможно по очень сложным причинам, согласно которым мой труп (либо какие еще следы убийства) не должен остаться здесь;
в) вернуть меня обратно было бы хорошим и единственно правильным делом, но каким образом это совершить, неизвестно.
И все это потому, что я ну никаким образом не должен был здесь оказаться (с чем я был вполне согласен). А посему, решили они, мне отныне предстоит влиться в их компанию на неопределенный срок. Пока не станет ясно — навсегда ли я останусь с ними, или же вдруг подвернется случай отправить меня обратно (кстати, а куда именно?) Разумеется, я выразил неудовольствие таким решением, но на это мне почти печально было сказано, что альтернативы нет. Тогда я начал задавать вопросы:
— А вы сами-то кто такие? Из Вантайска? Как вас зовут хотя бы, можете сказать?
Пустяковые вопросы, но трое начали переглядываться между собой.
— Кто мы такие, сложно сказать. Мы и сами этого сейчас не знаем, — криво ухмыльнувшись, сказал мужчина.
— Главное, что ты теперь с нами, — неожиданно улыбнулась женщина. Совсем недобро улыбнулась, я был уверен в этом.
Я поерзал и недоверчиво спросил:
— Как же можно не знать, кто вы такие? Ведь я, например, хорошо знаю, кто я…
— Это потому что у тебя документы есть, — заявило оно. — Отбери у тебя их и заставь забыть твое имя, вот и ты тоже не будешь знать, кто ты такой.
— Как можно заставить забыть собственное имя? — не поверил я.
— О, — протянуло оно. — Способов, знаешь ли, масса .
— Дело даже и не в этом, — сказал мужчина. — Ты спрашиваешь, из Вантайска ли мы. Может быть, да, если ты называешь это место таким именем. Но кто может с уверенностью сказать, что на всех сторонах реальности, включая обратные стороны, это имя будет звучать именно так?
Свихнувшиеся философы-убийцы, грустно подумал я. Вот уж повезло, называется.
— Я даже не представляю, под какими именами тебе лучше нас знать… — задумчиво продолжал мужчина. — Впрочем, чтоб тебе было удобнее, зови меня Грач.
— Я — Воробей, — сказала женщина.
— Меня можешь называть Козодой, — неожиданно низким голосом сказало бесполое.
— «Козлодой», — с неожиданной злобой пробормотал я. Они что, на самом деле до такой степени сумасшедшие, или просто издеваются?
Моя реплика не понравилась бесполому. Оно подошло и врезало мне в солнечное сплетение. Пока я хватал воздух, дергаясь на стуле, меня убедили в том, что повода для идиотских шуток нет и быть не может.
Внимательно поглядев на Грача, Воробья и Козодоя, я про себя согласился, что здесь все действительно серьезно. Слишком даже серьезно.
Я попросил закурить. Мне с готовностью дали сигарету и поднесли зажигалку. Сами «философы», похоже, не курили.
— Еще вопрос, — сказал я. — Вот то, что вы убиваете людей, — это что? Ритуал? Обычай? Или вам просто нравится так развлекаться?
— По-моему, он ничего не понимает, — растерянно сказало бесполое. Остальные промолчали. Да, мне это понять было трудно.
— Но ведь у вашей… Группы, секты, есть какие-то принципы? У тех же сатанистов ведь имеются свои внешние проявления групповой принадлежности? — попытался я задать наводящий вопрос.
— Сильно выражаешься, — усмехнулся Грач. — «Внешние проявления принадлежности», такого бы и я не придумал, если б умел даже.
— Примитивно мыслит, — возразило Козодой.
— А по-моему, напротив, усложняет, — заметила Воробей. — Ладно. Нам все равно друг друга не понять. Запомни только одно: мы никакие не сатанисты, ни о каких ритуалах не знаем, а все трупы на нашем пути — результат воли.
— Чьей? — поинтересовался я. — Вам внушают из Космоса, что надо кого-то убить?
— Нет, меня уже трясет от этой тупости, — плачущим тоном сказало оно.
— Не обращай внимания, пусть думает как хочет, — пожал плечами мужчина. — Мы все сказали. Все, для чего можно подобрать слова. И хватит спрашивать, если ты даже вопрос не в состоянии правильно сформулировать.
— Тогда последнее, — решил я. — Что случилось с городом? Куда делись все люди? Когда это произошло?
— А может, так было всегда? — вопросом на вопрос ответила Воробей.
— …Итак, подискутировав с ними, вы приняли решение остаться с этими… Хм, людьми, на чьей совести не одно чудовищное убийство?
— У меня был какой-то выбор? Или вы искренне считаете, что я добровольно влился в преступную группу? Кроме того, я был по-прежнему связан и не мог бы даже броситься в Вантай и утопиться!
Вы почему-то промолчали, и ваше молчание мне совсем не понравилось.
Мне действительно ограничили свободу передвижений. Руки, правда, связали спереди, но довольно аккуратно, чтоб не перетянуть жилы. Я мог подносить ко рту сигарету или, к примеру, ложку, но не более того. Ноги тоже связали — между лодыжек теперь болтался отрезок капронового троса. Тоже привязали аккуратно, и я мог спокойно ковылять со скоростью пенсионера, гуляющего в сквере. Бежать было невозможно. Да и опасно. Меня предупредили, что убивать (во всяком случае, в ближайшее время) меня действительно никак нельзя, но вот покалечить — это запросто. Отрезать палец, выбить зуб или выколоть глаз — на подобные процедуры со мной у этого птичьего трио никакого табу не имелось.
Остаток дня мы шатались по территории санатория, проверяя все здания, все помещения. Однажды скромно потрапезничали, только не в столовой, а в помещении библиотеки. Грач залил две канистры солярки в бак дизеля (в помещение бокса я заходить отказался).
Что меня не переставало удивлять — так это странные взаимоотношения между тремя сумасшедшими убийцами. Они даже и не переговаривались между собой, за исключением тех случаев, когда я кого-либо из них ставил в тупик своими репликами. Молчали за едой, молчали после оной, валяясь на мягких диванах в вестибюле жилого ВИП-корпуса. Нелюди, на самом деле какие-то.
