Сирена смолкла так же неожиданно, как и смолкла, оставив в ушах неприятный звон. Столовая вновь приобретала свой привычный вид. Люди заняли места за столами, а не под ними.
– Это был предупредительный сигнал о возможной ракетной атаке. И по инструкции мы должны укрыться, – спокойно объяснил Захаров-младший, – еще раз заорет – еще раз полезу. И вам советую.
– Эй, – обратился к ним темнокожий парень в серой спортивной футболке, снова занявший свое место за соседним столом, – в следующий раз не сидите как идиоты. Делайте, как все. Звучит сирена – падаете под стол, ясно?
– Они русские, приятель, – ответил ему Родион через плечо.
– А-а-а, ну тогда понятно, – кивнул головой здоровяк.
– Думаешь, что вот это вот, – Надя постучала кулачком по фанерной столешнице, – нас сможет защитить?
– Забыла, что ли, – тихо спросил Сергей, – как в бункере под такой столешницей пряталась…
– Я этот бункер… И вообще все это никогда, наверное, не забуду… – Курочкину даже передернуло, словно от холода, – и никогда на такие проекты больше не подпишусь… Ни за какие коврижки. Буду котяток и щеночков снимать.
– Наденька, а ты попробуй проще ко всему происходящему относиться, – вкрадчиво произнес Леонид, – все уже закончилось, а то, что было, происходило далеко, где-то там… Сенека как-то сказал…
– Леня, твою… Простите… Опять ты со своими… сенеками! – неожиданно для всех воскликнул Павел, стукнув ладонью по столу. – Какое «где-то»? Какое «там»? Ты смотришь в эту свою… дырку… На кнопочки нажимаешь, – Захаров изобразил, как оператор держит камеру, – у тебя-то, может быть, «где-то там». И начинается там, и там же заканчивается! Не, ты молодец, конечно…
Слова звучали так резко и эмоционально, что на «русский» столик стали оборачиваться соседи.
– А у нас это не «где-то». Точнее… Может и происходит там… – Павел неопределенно махнул рукой куда-то вперед.
– Эй, ты руками-то не сильно маши! – Бойченко подвинул свой поднос ближе к себе, опасясь, что Павел в порыве страсти свернет что-нибудь из еды на пол или на кого-нибудь из сидящих рядом, но тот даже не обратил внимания.
– …но остается вот тут!
Захаров ткнул себя пальцем в грудь, после чего постучал себе по темечку.
– И вот тут. Навсегда, Леня, остается. На каждый день. Все это теперь вот тут. Во всем его многообразии. В ярком цвете, сильном звуке и специфическом запахе. Ясно? Тебе легко говорить, Леня… А я там, – Павел перешел на шепот, – похоже человек пять-то точно завалил! И чего мне теперь? Никому не расскажешь. Только психиатру! «Здрасьте, Паллексеич, проходите, присаживайтесь. Что беспокоит? А знаете, доктор, я тут намедни в Ирак слетал и боевиков, бляха-муха, штук пять-шесть покрошил из пулемета… Переживаю очень. Страдаю страшно. Хотите поговорить об этом? Угу, хочу, доктор… А вы не переживайте. Представьте, что это случилось где-то там…»
Сидящий напротив Бойченко не удержался и хохотнул.
– Ой, е-мое, насмешил… – Сергей вздрогнул, видимо его «кольнула» какая-то из его многочисленных болячек, – ой…
– А ты-то что ржешь, а?
– А ты помнишь, что в самолете-то говорил?
– Что я говорил?
– «Война! Стрельба-пальба! Взрывы! Круто!» – Сергей снова рассмеялся.
За столом воцарилась тишина. Леонид, Надя и Родион молча, не мигая, смотрели на Павла.
– Серый, а ты помнишь, что ты мне сказал, тогда, в самолете?
– А что я сказал?
– Ты сказал, что я – придурок. Ты был прав. И я знаю, почему ты мне это сказал…
– Ну и почему же?
– Почему… Потому.
Пару секунд Павел с Сергеем смотрели друг на друга, после чего Бойченко отвел взгляд.
– Кстати, Лень, ты всегда своему принципу следуешь, когда работаешь?
– Ну… – Леонид смутился, – д-да… Всегда. Просто так… спокойнее, что ли… Я ж объяснял.
– Что бы ни происходило – у тебя холодная голова, никаких эмоций. Работа. Съемки. Ничего не волнует, да?
– Что бы ни происходило, – кивнул Леонид.
– А почему тогда камеру бросил и помчался, когда его увидел?
– Так ведь это… Ну как… Не, а чего… – оператор беспомощно смотрел на всех по очереди.
– «Где-то там», «Где-то там»… Философ… – теперь уже Павел, глядя на находящегося в полной растерянности товарища, не смог удержаться, чтобы не засмеяться, – настолько комично тот смотрелся. Через секунду ржали все, кто сидел за столом. Волны хохота уносили последние обломки напряженности и без остатка растворяли островки тревог.
В столовую вошли три человека. Двое из них были в форме, третий был одет в гражданскую одежду – свободные брюки песочного цвета с накладными карманами и темную футболку. Сверху была накинута короткая светлая куртка, тонкая, не стеснявшая движений. Лицо закрывали солнечные очки. Вся троица на секунду задержалась возле входа, оглядела зал, а затем направилась прямиком в сторону «русского» столика. Возглавлял шествие «гражданский». Попадавшихся навстречу посетителей они, казалось, отодвигали в сторону. Впрочем, те сами стремились убраться с их дороги. Всех троих по синхронности движений и твердости шагов можно было бы сравнить с роботами. А их лицами как инструментами вполне могли бы пользоваться скульпторы. Отсекать от глыб мрамора все лишнее.
– Это вы – русские журналисты? – обратился к сидящим один из военных в звании сержанта. На его рукаве красовалась нашивка «МР» [19] .
Родион обернулся и, увидев гостей, вскочил со своего места.
– Вольно, солдат… – произнес второй военный.
– Так точно, сэр, группа российского телевидения…
– Я – лейнетант Митчелл, военная полиция. Это – сержант Льюис. Представьте нам, пожалуйста, наших… гостей.
– Да, сэр, разумеется… Надежда Курочкина, руководитель группы. Леонид, оператор. Захаров Павел, мой брат. И Сергей Бойченко… Консультант.
«Гражданский» не представлялся и не произнес ни слова. Казалось, он просто рассматривал группу. Особого внимания удостоился Бойченко. Из-за темных стекол было не видно глаз, но было ясно, что американец сверлит Сергея взглядом.
– Господа, какие ваши планы? – вежливо поинтересовался лейтенант.
Родион перевел вопрос.
– Срок пребывания заканчивается завтра… Съемки мы закончили.
Леонид настороженно следил за происходящим. У него было совершенно явное ощущение, что от этих визитеров ждать приятных сюрпризов не стоит. Опыт общения с подобными «представителями принимающей стороны» у него имелся и ничем хорошим такие разговоры не заканчивались никогда. Впрочем, то же самое сейчас ощущали все.
– Вам следует пройти с нами.
– Зачем?
– Не беспокойтесь, все будет хорошо.
