— Пиво, водку, ростбиф, и Рикки позови.
— Кого позвать? — официант вернулся с заоблачных высот.
— Рикки. Скажи, что Илья приглашает.
— Извините, виноват! От рожденья туповат, — подтянулся официант и едва каблуками не щёлкнул. Он пронырливо шмыгнул в подсобку.
Корефан ухмыльнулся. Злость его улетучилась.
— С этими собаками только так и можно, — печально сообщил я другу, — они это любят, скоты.
Слава поглядел на меня с уважением.
— В тебе появляется масть, Ильюха. Не знаю, с чем это связано, но ты матереешь в последнее время.
— Заметно?
— Сильно заметно. Да прямо на глазах! С того момента, когда я тебя в дверях увидел всего трясущегося с бодуна и в трениках, ты сильно изменился.
— Да ну? — вспоминать ту злосчастную пьянку, когда я пытался залить горечь утраты напитком забвения, было неприятно до унижения. — А теперь на что я похож?
— А теперь у тебя привычка к победе появилась. Это заметно.
— Заметно по чему?
— По манерам. Ты с людьми говоришь твёрдо, зная, что твоё приказание будет выполнено. Это внушает.
— А как же иначе? — удивился я.
— Правильно мыслишь! — рассмеялся Слава. — Где мы — там победа!
Из служебного помещения появился Рикки. Следом за ним шёл Спонсор. Я припомнил, что его кличут Дик.
— Здорово, музыканты! — обрадовался Слава.
— Как поживает старый добрый рок-н-ролл? — приветствовал я.
— Рок-н-ролл жив! — привычно отреагировал Рикки.
— Как вы нас нашли? — с подозрением в голосе осведомился Спонсор.
— Да вот так, шли-шли и зашли, — ответил я, пожимая руки. — А вы и здесь зажигаете?
— Вообще-то это мой кабак, — пожал плечами Спонсор.
— У тебя же вроде охотничьи магазины были?
— Магазины у папы, в Москве, для денег, кабак лично мой, в Питере, для души. Что заказывать будете?
— А что бы ты заказал?
— Я недавно поел.
— Тогда водки. На всех. То есть литр. Четыре пива. Рикки, ты жрать будешь? Понял. Дик, если ты есть не будешь, тогда три ростбифа.
— И картофель фри, — добавил умудрённый хозяйской практикой Спонсор.
— Ну, ты сам всё прекрасно знаешь. Рикки, присаживайся!
Рикки присел, а Спонсор величественно умёлся на кухню.
— Будете сегодня зажигать всей бандой? — спросил я.
— Ближе к вечеру начнём, — осторожно отозвался Рикки. — Сейчас пока Эндрю солирует.
Саксофонист Андрюха, печально дудевший на сцене, перехватил взгляд начальства и выдал протяжную ностальгическую ноту.
— Часто вы тут клубитесь? — за дальним столиком сидела подтянутая троица с коками и баками, за столиком поближе — просто влюблённая парочка клерков, дресскодированная девочка и сопливый мальчик.
— Мы просто тут клубимся, — бесхитростно выдал Рикки, — это в других кабаках мы работаем. Ты подожди, скоро Эдди подвалит.
— Думаю, мы пока без Эдди начнём, — постановил я, наблюдая как к нашему столу движется Спонсор в сопровождении нагруженного напитками официанта.
И мы начали.
— Ты где такую гайку выцепил? — поинтересовался Дик, зачарованно глядя на перстень.
— По случаю досталась, — туманно ответил я, хотя водка с пивом изрядно развязала язык. — У меня ещё браслет такой же есть.
Я задрал рукав и повертел запястьем, демонстрируя мелкие полированные рубины. С первого взгляда казалось, будто рука покрыта бисеринками крови.
— Собираешь древности? — варварская красота произвела на Спонсора впечатление.
— Когда есть такая возможность.
Я запустил руку в карман висящей на спинке стула куртки и вытащил кинжал ас-Сабаха.
— Люблю тебя, булатный мой кинжал, товарищ светлый и холодный, — мечтательно произнёс я, непринуждённо отрезал кусок ростбифа, отправил в рот и стал с энтузиазмом жевать. Мясо в «Хорс-мажоре» готовили отменное.
Спонсор на минуту проглотил язык. Рикки застыл с пивом в горле. Лермонтова они, похоже, не знали. Слава ухмыльнулся. «Дурак ты, Ильюха!» — было написано на его морде.
Я отрезал и наколол кусок на вилку следующий кусок.
— Настоящий? — наконец спросил Дик.
— Не сувенирный? — спросил Рикки.
— Самый настоящий, — я положил кинжал на салфетку, надписью «джихад» вверх. Гравировка темнела на тусклом клинке наиблагороднейшего оттенка патины. Сразу было видно, насколько древняя вещь. — Это даже не новодел. Кинжалу почти девятьсот лет.
— И ты им так запросто пользуешься? — в голосе Рикки проскользнуло недоверие.
— Его же не для того сделали, чтобы он на стенке висел, — как бы кощунственным ни казалось использование предмета веры хашишинов в хозяйственных целях, кинжалу нравилось действовать, и он давал мне это понять.
— Жаль, Эдди нет, он бы оценил, — Спонсор задумчиво погладил баки и тронул пустую кружку. — Ещё по пиву, за счёт заведения?
— Давай, — грех было отказываться от халявы.
— Пойду, распоряжусь, — Дик снялся и исчез за служебной дверью.
— День какой-то сумасшедший, — пожаловался я Рикки. — Ещё без машины остались. Надо будет тачку покупать.
— Какую хочешь?
— Что-нибудь высокое, для бездорожья. Но не сильно навороченное.
— Мой знакомый продаёт «Судзуки-витару», — оживился Рикки.
— Какую именно? «Гранд-витару», «Гео-трэкер»? — «витара» мне нравилась. — Какого года?
— Не знаю, могу позвонить, если интересует.
— Сколько хочет, не в курсе?
— Сейчас спросим и узнаем, — Рикки полез за телефоном.
— «Витара» это то, что нам нужно, — сообщил я корефану.
Слава напрягся, глядя мимо меня. Я опустил руку на кинжал и обернулся. В кафе заходили четверо рослых бородачей. Рожи у них были совершенно дикие, будто их обладатели только что спустились с гор. Они принадлежали к той же породе, что и хашишины, с которыми я сражался на лестнице.
«Памирские таджики!» — мелькнуло в голове.
«Духи!» — было написано на лице у Славы.
Рикки, узревший наши изменившиеся лица, подавился словом и оборвал разговор.
Фидаины сориентировались и целеустремлённо направились к нам. Впрочем, обознаться было невозможно. Человек, сидящий с исмаилитскими реликвиями в руке, был здесь только один — я!
Я вскочил, отбрасывая стул. Слава тоже поднялся, сдвигая столик вместе с напуганным Рикки. Хашишины рванулись к нам, выхватывая ножи.
