– Поутру ты его не буди, – пела Розалия Карловна и качалась туда-сюда. – Поутру очень сладко он спит. Утро всходит, и всё-о-о впереди, поутру ты его не буди…
– Доброе утро, – шёпотом сказала Таша.
Старуха величественно кивнула.
– Вы давно здесь сидите?
– Не очень, – отозвалась Розалия. – Ночь мы с Леной провели возле бедной девочки. Полночи Лена – пока сохранялась опасность, а полночи я, когда уже опасности не было никакой.
– Вы с Ксенией сидели?!
Старуха опять кивнула.
– Моя Лена – большой специалист в своём деле. Она очень помогла этой милой женщине, доктору, которая приводила в себя глупышку. А когда они изнемогли от усталости, на вахту заступила я!.. От меня мало толку, но подать стакан воды с марганцовкой и таз, когда рвёт, способна даже я.
– Ну вот, – сказала Таша Степану. – А мы всё проспали! Вместо того чтобы помочь!
– Я так понимаю, ты ей жизнь спасла, – заметил Степан. – Ты уж окончательно-то… не геройствуй. Не через край.
– День прекрасный у нас впереди-и-и, – пропела Розалия и поправила плед. – Вы совершенно правы, дорогой Степан Петрович. Нужно уметь останавливать себя даже в самых лучших и благородных проявлениях. Иначе вы возьмёте на себя слишком много, как потом нести? Не унесёте, и вам будет стыдно – вы ведь уже взялись!
– Вы философ, Розалия Карловна!
– А ты только сейчас заметила? Мой сладун замучился тоже. Хозяйка покинула его, и он остался на моём попечении, а я не могла как следует о нём заботиться, потому что заботилась о Ксении. Сейчас мы это восполняем.
Тут она окинула их острым взглядом, усмехнулась и велела отправляться в каюту – приводить себя в порядок перед завтраком.
– А вы? Вам помочь?
– Мы ещё посидим немного. Так хорошо просто сидеть на палубе с собакой!.. Вы ещё молоды и не можете понять, что в этом и состоит счастье – сидеть с собакой на палубе парохода, когда начинается утро. Вам нужно другого счастья. А нам это как раз по размеру.
В «резервной каюте» они долго принимали ванну, потом ещё валялись и даже заснули!.. И проснулись, только когда теплоход загудел басом и стал поворачивать.
Степан вскочил, выглянул в окно и известил:
– Павлово. Володя должен быть уже здесь.
И стал торопливо одеваться.
– Владимир Иванович? – Таша, сидя на кровати, вытянула шею, пытаясь тоже заглянуть в окно. – А как он здесь?.. Он же вчера в Нижний уехал. На машине!
– Он сюда должен приехать.
– Но это же очень далеко!
– Отсюда до Нижнего? Километров двести, так что должен успеть. Маленькая, я пойду, а ты можешь ещё полежать.
– А ты куда пойдёшь? Можно я с тобой пойду?
Степан поцеловал её, вышел было, но вернулся и ещё раз поцеловал.
– Я здесь, никуда не денусь. Не торопыжничай. Ничего сверхъестественного не начнётся.
…Какое прекрасное слово – не торопыжничай!.. Это дедово слово, больше Таша ни от кого его не слышала.
Она старалась тянуть время – «не торопыжничать», – но всё равно собралась очень быстро. Таша заставила себя перебрать немногочисленные наряды, чтобы решить, в чём именно она сегодня будет особенно прекрасна, ничего не решила и надела джинсы и белую футболку.
…Почему Наталья Павловна в такой одежде выглядит по-королевски, а она, Таша, совершенно обыкновенно, даже затрапезно? Вот загадка.
В салоне верхней палубы, куда она первым делом заглянула, официанты накрывали завтрак. Один стол, за которым обычно сидели Степан и Владимир Иванович, был без скатерти, на нём разложены какие-то бумаги, и сидели все трое – оба мужчины и Наталья.
Владимир Иванович был свеж и бодр, словно не было никакой бессонной ночи, а Наталья немного бледна, бледность молодила её, делала совершенно новой, не такой, какой она была все эти дни.
…Или Таше так придумалось?..
Когда она появилась в дверях, они все на неё оглянулись, а Степан подошёл, взял за руку и так, за руку, подвёл к столу.
– …Пришлось среди ночи людей поднимать, но ничего, подняли, – продолжал Владимир Иванович. – Им от этого радости не особенно много, им до наших дел как до лампады!..
– Устали? – тихонько спросила Таша у Натальи. Та покачала головой.
– Такая работа у них, – тоже тихо сказала она, – одно слово – собачья. У всех этих полицейских, милицейских, экспертов!.. А муж мой – просто водитель кокандской конницы. Все его слушаются, даже удивительно. Он же в отставке давно.
Таша где стояла, там и села – в прямом смысле слова. Она плюхнулась куда попало, и оказалось, что попала на колено Степану Петровичу. И тут же вскочила.
– Кто… ваш муж? Где… муж?
Наталья глазами показала на Владимира Ивановича. Тот не слушал их, но почувствовал Ташин взгляд и бегло улыбнулся. У Таши приоткрылся рот.
– Это всё потом, – говорил он Степану. – Технические детали. А у тебя что?
Степан Петрович раскладывал по столу бумаги в определённом, только ему понятном порядке.
– Это прислал Лев Хейфец. Я вчера ездил на работу, всё распечатал.
– Та-ак. И что это такое?
– Это список санаториев и домов отдыха, а также пансионатов, здравниц, лечебниц, туристических баз, отелей, гостиниц и всего прочего, которые за последний год посетила наша Розалия Карловна.
Владимир Иванович вытаращил глаза, как давеча Таша.
– Широко живут.
– Ты ещё даже не знаешь, насколько! – весело сказал Степан. – Я так понимаю, старушка изо всех сил развлекает себя, а сыночек ей в этом всячески помогает.
– Хорошо бы он меня усыновил, – буркнул Владимир Иванович. – Я бы тоже посещал отели, пансионаты и здравницы.
– А это списки людей, с которыми Розалия, возможно, контактировала. Я не знаю, как они составлялись, может, просто наобум взяты из базы данных этих мест отдыха. Может, он своим администраторам задание дал, они и вписали всех, кого надо и кого не надо.
– Скорее всего, так и есть, – согласился Владимир Иванович.
– Это только обслуживающий персонал: горничные, официанты, массажисты, бармены. Ну и развлекающая часть: певцы, певицы, пианисты, балалаечники и так далее.
– Ну, дальше, дальше, не тяни, всё ясно!
– Это Ташина мысль, – сказал Степан с удовольствием. – Кто мог знать, что Розалия везде таскает с собой ларец с сокровищами? Тот, кто его видел. Или тот, кто видел Розалию на отдыхе – каждый день в новой тиаре из бриллиантов. Или в шапке Мономаха.
Владимир Иванович немного подумал:
– Согласен.
– А теперь смотри.
