Но не успела и пальцем шевельнуть, как яростный вихрь резко оттолкнул докучливого блондина, впечатав его в стену, подхватил меня, и лицо обожгло неистовое черное пламя, бушующее в гневно суженных темно-серых глазах. Уронила отяжелевшие веки и, по-видимому, на какое-то время все-таки потеряла сознание.
Очнулась я в том же зале, из которого недавно с огромным трудом выползла, на одном из «девичьих диванчиков». Девушек поблизости не наблюдалось, зато обнаружился мэтр Циольф. Увидев, что пациентка пришла в себя, он торопливо шагнул в сторону, бросив кому-то:
— Я сделал все что мог. Предупреждаю, надолго ее не хватит. Не знаю, по какой причине, но привязка на данный момент почти полностью истончилась. Она уходит.
— До полуночи еще несколько часов, — замерла, услышав злой голос Крэаза.
— И тем не менее, — в словах Циольфа звучала растерянность. — Связь с родом Эктар вот-вот окончательно прервется. У вас осталось несколько минут, если вы хотите…
— Хочу! — Мэтра решительно отодвинули и передо мной предстал сиятельный, мрачный и сосредоточенный, напоминающий готовящегося к последнему прыжку хищника.
— Я, волею небес дваждырожденный Савард Крэаз, силой, властью и правом главы рода ввожу тебя, Кателлина, полностью и всецело, в род свой и наделяю именем, поддержкой и силой его. Да не будет у тебя отныне другого рода, помимо рода Крэаз. Нарекаю тебя своей наидой. Кольцом этим скрепляю связь нашу и подтверждаю право главы, хозяина и господина над телом твоим и душой, как надлежит по незыблемым законам империи Ирн. Призываю присутствующих здесь саэров удостоверить установление полной родовой связи.
Савард замолчал, чего-то ожидая, но мне было уже все равно.
Веки отяжелели, словно свинцом налились. Опустила ресницы и немедленно услышала властный строгий голос:
— Кателлина! — после долгих усилий глаза удалось открыть: сиятельный смотрел требовательно и тревожно. — Дай руку.
Мелькнула предательская мысль: «А надо ли? Может, лучше уйти, сбежать из этой кошмарной реальности навсегда? И не будет больше ни подлеца Эктара, ни стервы Альфиисы, ни мерзкого Арвита с его красавицей Эонорой. Никого из них. Как хорошо!»
— Девочка. — Мужчина подался вперед и теперь практически нависал надо мной. — Ты понимаешь, что сейчас умрешь?
Еще недавно, бросая в лицо Крэазу горькие, рожденные истерзанной душой строки, я была полностью готова к подобному исходу. Пожалуй, даже жаждала его. Но тот миг прошел, страница книги судеб перелистнулась, и неожиданно остро, вопреки всем обстоятельствам захотелось жить. И я, отбросив сомнения, не думая больше ни о чем, протянула руку, истово надеясь, что никогда не пожалею об этом.
Дальше все происходило так или почти так, как на помолвке Альфиисы. Вспышка черного самоцвета в перстне сиятельного, сильная рука, мягко обхватившая ладонь, и узкая полоска живой трепещущей тьмы, обернувшаяся тонким золотым колечком у меня на пальце.
Символ жизни.
И несвободы.
«А как же ритуал взыскания истины?» — неожиданно мелькнула мысль, но додумать ее я уже не успела, провалившись в благословенное небытие.
* * *
Очнулась в своей комнате, на кровати.
Традиция, однако.
Посмеялась бы над тем, с каким впечатляющим постоянством вновь и вновь попадаю в одно и то же место, в одни и те же декорации, но сил не было. Была чудовищная слабость. Чувствовала себя беспомощной, разбитой, как после долгой изнурительной болезни. Но томительная, изматывающая тело и душу боль, что неизменно сопровождала весь последний день, исчезла. Голова казалась удивительно свежей, мысли — ясными, четкими.
Таким же свежим и ясным выглядел мир за распахнутым настежь окном. Полностью отдернутые гардины не мешали ни солнечным лучам, ни легкому ветерку, и спальня купалась в ярком свете, тонких, чистых ароматах, доносящихся из сада.
Судя по всему, я то ли проспала, то ли провела без сознания весь вечер, всю ночь и пришла в себя ранним утром. Живая и относительно здоровая. Что, безусловно, не могло не радовать.
Валяться в постели, несмотря на общую слабость, решительно не хотелось. Сползла с кровати, надела лежащий рядом халат, дошла до окна и остановилась, всей грудью вдыхая прохладный, душистый воздух. Вокруг царили умиротворение и безмятежность, обволакивая, призывая расслабиться.
Мешали необычные ощущения, которые буквально разрывали меня надвое, не давая полностью разомлеть. Тело — вялое, бессильное — просило отдыха и покоя. А душа, с каждой минутой все больше наполняясь неистовым восторгом и жаждой жизни, пела, ликовала и рвалась куда-то. Счастье бурлило в глубине ее мощным водоворотом, обжигая смутным предвкушением чего-то… прекрасного.
Это казалось странным, ненормальным, неестественным.
Душа и тело словно разделились. И если тело вело себя вполне логично, соответственно своему состоянию и сложившимся обстоятельствам, то душа определенно была пьяна, причем изрядно, и пребывала в неадекватной хмельной эйфории.
Что со мной происходит?
— Зачем вы встали, сирра Кателлина? Не стоило так рано подниматься.
— Мэтр Циольф, рада вас видеть! — живо развернулась навстречу входящему в комнату целителю.
Сердце встрепенулось и застучало быстрее.
Что же все-таки происходит?
Мужчина несколько минут с недоумением меня разглядывал, потом, спохватившись, строго спросил:
— Где Мори? Я оставил ей распоряжение ни в коем случае не позволять вам вставать с постели раньше обеда.
— Глупости! Все просто великолепно, мэтр, — губы сами собой расплылись в широкой, какой-то шальной улыбке.
— Уже заметил, — протянули в ответ задумчиво.
Целитель нахмурился, подобрался, взгляд стал пристальным и цепким.
— Скажите, сирра, как вы себя чувствуете?
— Прекрасно! Только вот сил совсем нет, еле до окна дошла, — пожаловалась я и как-то совсем не к месту хихикнула. — Но это ерунда. Главное — жива, и боль ушла, а силы постепенно восстановятся, надо только немного отдохнуть.
Мое жизнеутверждающее заявление заставило Циольфа еще больше нахмуриться.
— Странно, — пробормотал он. — Если бы я не был уверен в том, что вы сирра, то решил бы…
— Что, мэтр Циольф? — нетерпеливо притопнула, видя, что продолжать мужчина не собирается, и сама удивилась своей неестественной нагловатой напористости.
— Так, как вы сейчас, ведут себя нары, когда… — он запнулся, подбирая слова, — когда саэры берут их на ложе. Веселятся, смеются невпопад. Первое время.
— Первое время? А потом?
— Потом не бывает, — отрезал, поджав губы, целитель.
Ничего не поняла, но расспрашивать дальше поостереглась, ни на минуту не забывая, чем закончился наш с Мори разговор о магах.
