Но вместо сиятельного появилась Кариффа с несколькими девушками. Почти не реагируя на их действия, позволила отвести себя в ванную, вымыть, переодеть, отказалась от ужина и, не сдержав протяжного стона, упала на мягкую кровать. Практически на лету уплывая в сон, умудрилась еще глотнуть какой-то горьковатой жидкости: «Мэтр Гарард велел непременно выпить». Последней связной мыслью было: «Если Крэаз явится ночью требовать… да хоть чего-нибудь требовать, ждет его большой облом в виде моего ни на что не реагирующего бесчувственного тела». Но сиятельный, судя по всему, не соизволил больше заглянуть.
И вот теперь я, выспавшаяся, отдохнувшая, свежая и полная сил, как ни странно, снова размышляла о том, что наида из меня пока получается так себе. На вечерней заре была совершенно не готова, как предписано, выполнять прямые и недвусмысленные обязанности женщины для утех. А утром солнце взошло, так и не услышав от меня песнопений в честь Саварда. Ни молиться, ни… в общем, ничего пока не получается. Надеюсь, в профнепригодности сразу не обвинят.
Поймала внимательный немигающий взгляд Кариффы. Не дай бог, заставит сейчас наизусть здравицы господину читать — я ведь и не знаю ни одной. Конфуз, однако. Вспомнился Остап Бендер и позорное изгнание с агитпарохода после того, как он изобразил сеятеля, разбрасывающего облигации.
— Сирра Кателлина, распоряжения наставницы во время обучения надлежит выполнять незамедлительно, разумеется, если они не противоречат приказам господина, — недовольный окрик заставил, отбросив все лишние мысли, резво соскочить с кровати.
И день начался.
Прежде всего наиде сиятельного саэра представили ее постоянных служанок — двух девушек в светлых однотонных платьях строгого кроя. Лила и Нида, русоволосые, ясноглазые, с немного простоватыми, но милыми, открытыми лицами, производили приятное впечатление и сразу понравились. Впрочем, выводы делать не спешила, решив к ним попозже обязательно повнимательней присмотреться.
Потом, после утренних сборов и завтрака под неослабным бдительным надзором Кариффы мне дали возможность познакомиться с выделенными покоями. Кроме гостиной, которую успела осмотреть накануне, я являлась счастливой обладательницей ванной комнаты с просторным бассейном и кучей всевозможных баночек-скляночек, большой гардеробной и сказочно красивой спальни.
Затейливый растительный орнамент шелковых обоев нежно-персикового цвета. Кружевная резьба деревянных деталей, изящных столиков и кресел. Огромная низкая кровать, отделенная от остальной комнаты занавесью из легкой, струящейся полупрозрачной ткани. Атласные шторы на окнах. Роскошный ковер на полу — мягкий, пушистый и теплый. Чуть приглушенные краски, обилие тканей и подушек, статуэтки, шкатулки-шкатулочки, вазы с цветами, блюда с фруктами. Все это словно обволакивало лаской и нежностью, создавало особую непередаваемую атмосферу блаженства, томной расслабленности.
— Госпожа! — голос Ниды оторвал от безмолвно-восторженного созерцания.
Девушки стояли перед открытой дверью. Последней, в которую я еще не успела заглянуть.
Быстро прошла между ними, спустилась по лестнице и оказалась во внутреннем дворике.
Дорожки, выложенные узорчатой плиткой. Навесы от солнца над мозаичными площадками с удобной плетеной мебелью. Небольшие, причудливой формы фонтаны и фонтанчики. Пестрое разнообразие благоухающих цветов и невысоких декоративных деревьев.
И густо увитые зеленью глухие высокие стены со всех сторон.
Сердце защемило. Стало трудно дышать. На миг показалось, что в этом напоенном светом и воздухом месте отчаянно не хватает кислорода. Окружающее великолепие, роскошь и комфорт перестали радовать в тот миг, когда пришло четкое осознание. Благоустроенная, полностью закрытая от посторонних глаз золотая клетка, где в череде однообразных будней утомленной молитвами, сексом и бессмысленностью собственного бытия наиде суждено теперь существовать. Отныне и навечно. До конца жизни.
Жуткая перспектива!
— Вам понравились покои, сирра Кателлина? — голос за спиной заставил вздрогнуть и быстро обернуться.
Позади, буквально в двух шагах, стояла Кариффа. Когда только успела подкрасться? Сложив на груди руки, женщина пристально, не отрываясь, смотрела на меня. Как будто ей было важно не услышать ответ, а увидеть его. В выражении глаз, движении губ, едва заметной мимике лица, случайных бессознательных гримасах.
Врать не хотелось. Правду говорить тоже. Решила обойтись обобщенно-уклончивым:
— Здесь очень красиво.
Старуха кивнула, словно я сказала именно то, на что она и рассчитывала. Церемонно проследовала к одному из кресел, указала на соседнее и, опустившись, застыла с прямой спиной и соединенными на коленях ладонями. Ее поза, изящная, безупречная… удивительно знакомая, вызвала невольные ассоциации.
— Вы были наидой!
— Бывших наид не существует, — Кариффа величественно улыбнулась. — После инициации нам суждено до конца жизни оставаться теми, кто мы есть.
— То есть после потери девственности? — уточнила, не совсем понимая загадочную фразу старухи.
— После инициации, — упрямо повторила женщина. — Впрочем, обычно это происходит одновременно. За долгие века по пальцам руки можно сосчитать тех отчаянных, которым пришло в голову отдать саэру чистоту в надежде на его сострадание. И только одной действительно удалось задуманное. Вам, сирра Кателлина.
— А остальные? — во рту пересохло от внезапного осознания того, сколь необычен и безнадежен был безумный поступок Кэти.
— Остальным не так повезло с мужчинами, — собеседница даже не пыталась скрыть насмешки. — Вы единственная выжившая. И единственная среди воспитанниц обители, кто… не слышал об этой истории. — От темного немигающего взгляда стало не по себе. — А еще — об инициации, о том, что наставницами могут быть только наиды. — Многозначительное молчание и «контрольный выстрел»: — Полагаю, список «неожиданных провалов в образовании» этим не заканчивается.
С каждой новой фразой все очевиднее становилось, насколько беспочвенны мои отчаянные надежды на выживание в чужом мире. Первый же серьезный разговор с проницательным собеседником — и я мгновенно прокололась. Кариффа — не Мори, и даже не Альфииса. Казалось, она видит меня насквозь, со всеми тайнами, страхами, маленькими хитростями и упованиями.
— Прискорбно, — тяжело каркнула старуха.
Закрыла глаза, готовясь… К чему? Сама не знала. Но точно — к самому худшему. Тем удивительнее было услышать:
— Прискорбно, что экспериментальное снадобье Циольфа нанесло гораздо больший ущерб, чем предполагалось. Вы потеряли простейшие основополагающие знания. О людях, традициях и, если боги были так неблагосклонны, даже о мире. Я не целитель, чтобы ставить диагноз, но, ручаюсь, после проведения дополнительного освидетельствования мэтр Гарард обязательно все подтвердит.
Не веря своим ушам, в немом изумлении слушала Кариффу. Еще минуту назад я была абсолютно убеждена: женщина поняла, причем сразу, что причина отсутствия у меня элементарных навыков вовсе не в воздействии какого-то сомнительного зелья. Но ее странные слова… Словно старуха пыталась подсказать, помочь, указать верный выход. Подобное поведение не поддавалось разумному объяснению, было абсолютно непонятно и невольно заставляло напрягаться, нервничать все больше.
