— Когда наши предшественники осознали, какой властью над ними могут обладать жрицы, правитель отдал приказ об их уничтожении. Отыскать каждую и стереть с лица Эргора. — Вот это-то как раз понятно: нет человека — нет зависимости, и мучиться не надо. — Но для некоторых саэров к тому моменту все зашло уже слишком далеко. Их тела, сердца, души были отравлены, а преданность больше не принадлежала Ирну. Они посмели оспаривать решение своего императора. Прятали женщин, скрывали под чужими именами, нарекая названными дочерями или воспитанницами младших ветвей бедных, незаметных родов. Только зря надеялись избежать гнева Ирна. Всех отступников нашли, предали суду и казнили вместе с теми, кого они оберегали ценою собственной чести… Думали, что всех.
Что тут скажешь? Судя по всему, Айары и Крэазы не только развязали травлю, но и возглавили ее. Так сказать, впереди, на лихом коне! Не корысти ради, а во имя великих идей и блага государства. Сколько крови несчастных, виновных лишь в том, что слишком привлекательны для высокородных, на руках давно ушедшего в вечность предка Саварда? И какая насмешка судьбы, что одна из прапрапра… внучек уцелевшей беглянки с каплей ее «гибельной» крови однажды стала слабостью его потомка — Игерда Крэаза. Постыдной, сокровенной тайной, которую мужчина вынужден был беречь ото всех.
Или это справедливое возмездие?
Очевидно, меня сиятельный считает такой же, как Кариффа. И совершенно зря — я намного хуже. Кровь жрицы Проклятой. Душа свободной от законов этого мира землянки. Тело знающей, что такое чувственное удовольствие, женщины. Мина замедленного действия, заложенная под устои империи.
Мой вопрос Савард проигнорировал, поэтому рискнула задать его еще раз:
— Все-таки зачем вы сообщили мне то, о чем почти никто в империи не знает? И что собираетесь делать? Откажетесь от опасной наиды? Оборвете связь?
Мужчина дернулся как от удара. Сжал кулаки. На четко очерченных скулах заиграли желваки. Прошло больше минуты, прежде чем он нехотя, словно через силу, произнес:
— Рассказал, чтобы предостеречь и предупредить. О вашем родстве с Кариффой никто не должен знать. — Посмотрел пристально и продолжил, чеканя каждое слово: — Ты моя. Навсегда. Но упаси тебя Горт, пользуясь властью, что дает порченая кровь, пытаться подчинить меня своей воле. Чтобы не пришлось потом сожалеть о совершенной ошибке.
«Чтобы не пришлось сожалеть»? Нашел чем пугать, честное слово. Да с тех пор, как попала в этот жуткий мир, не было ни дня, чтобы я не жалела. О том, что вовремя не разглядела истинное лицо заклятой подружки и подлую, кобелиную сущность жениха. О том, что вообще повстречала когда-то Артема. О том, что не ушла сразу же из банкетного зала, а медлила, слушала, пыталась зачем-то выяснить правду. А главное, о том, что оказалась здесь.
Не отрывая взгляда от хищно суженных серых глаз, сказала ровно:
— Я все поняла, господин. У меня в мыслях никогда не было ни контролировать, ни управлять кем бы то ни было. Нет и сейчас. На ритуале взыскания истины вы слышали, о чем я мечтала. Вырваться из дома Ритана Эктара. Жить с тем, кто будет заботиться обо мне, защищать, оберегать.
Несколько минут мы молчали, в упор глядя друг на друга, потом сиятельный отстранился и отошел в сторону.
Интересно, все высокородные повернуты на независимости, или только Саварда на этом заклинило, что он так отчаянно боится довериться? Вспомнила историю об уничтожении жриц. Видимо, все. Вот же мир какой гадостный!
— Хочешь еще что-нибудь здесь посмотреть?
Предложение прозвучало неожиданно, и тем не менее…
— Да!
Я действительно хотела.
Мысль, что Проклятая как-то связана с моими снами, который день не давала покоя. Лицо привидевшейся богини запечатлелось в памяти четко, до последней детали, а вот то, как выглядела низвергнутая Гортом и его детьми Верховная, старательно обходили молчанием все сферы. Сравнить было не с чем.
Надежды, конечно, мало. Но это ведь ее храм.
— В Эрто Аэрэ случайно не сохранилось изображений Проклятой?
Вопросительно поднятые брови, испытующий взгляд и ожидание. Ожидание объяснений. К такой реакции я была готова. Чуть заметно пожала плечами и сказала легко и немного смущенно:
— Интересно ведь. Хочется увидеть, что она из себя представляла. Особенно теперь, когда выяснилось, что во мне есть капля крови ее жрицы. Картинок и образов нигде нет, а здесь когда-то стоял храм богини, вот я и подумала…
А вот веселье, искрами мелькнувшее в глубине ставших вновь прозрачными серых глаз, удивило. Что Саварда так позабавило?
— Что ж, идем.
Теплые руки уверенно легли на талию. Снова взлетела вверх, чтобы тут же упасть в бездну, задохнувшись от ужаса и восторга. Через мгновение стояла на ногах, а Крэаз уже тянул за собою.
Долго спускались вниз, туда, где шумела окутанная переливающимся лучистым облаком водяной пыли река. Савард так и не отпустил моей руки, мягко направляя, помогая перебираться по встречавшимся на пути многочисленным мостикам. Потом был очередной стремительный, головокружительно-упоительный полет, и мы остановились на краю крохотной, почти сливающейся с отвесной стеной площадки, за которой виднелся узкий вход неглубокого грота.
Замерла, не решаясь войти в таинственный, зовущий полумрак. Сердце толчками билось где-то в районе горла.
— Уже передумала? — чуть насмешливый голос сзади, и я шагнула вперед.
Не только стены идеально круглой пещеры — все ее пространство вплоть до высокого сводчатого потолка было оплетено вьющимися лианами, покрыто пестрым ковром благоухающих цветов. Свободным оставалось лишь место посередине зала. Через отверстие в форме многолучевой звезды лился яркий поток света, позволяя отчетливо рассмотреть застывшую в центре женскую фигуру.
Все в ней буквально дышало темным искушением и сладострастной порочностью. Призывно раскинутые изящные, точеные руки. Манящий крутой изгиб бедра. Высокая грудь, обтянутая тонкой тканью. Представляю, что чувствуют мужчины рядом с нею, если даже мне стало как-то не по себе. Покосилась на сиятельного, но тот стоял спокойный, чуть расслабленный. Понять, какое впечатление на него производит женщина, было сложно.
Подошла поближе к статуе.
Воротник платья плавно переходил в капюшон, низко надвинутый на голову, так чтобы почти полностью затенять лицо. Удалось рассмотреть лишь темно-коричневую кожу, капризный изгиб чувственных губ и ярко мерцающие в сумраке пещеры темно-красные глаза. Все это притягивало, заставляло всматриваться, пожалуй, немного пугало. Но, к великому сожалению, не имело ничего общего со строгой, завораживающей красотой являвшейся во сне богини. И с Сердцем Дня — с его беседками, водопадами, покоем и умиротворением — тоже как-то совсем не вязалось.
Получается, мне все-таки снилась не Проклятая?
Но кто же тогда? Кто?
Видимо, скрыть разом обрушившееся неизбежное острое разочарование не удалось.
