Несколько минут мы целовались, забыв обо всем на свете. Два абсолютно разных человека, едва знакомых друг с другом, объединенных проклятием, прихотью богов, физическим влечением и рождающимся взаимным интересом. Савард опять отстранился первым. Прижался пылающим лбом к моему лбу. Усмехнулся криво.
— Мой сладкий яд… Кэти… Я так жажду тебя, что самому страшно становится. Хочется все время быть рядом. Каждый день… каждое прожитое мгновение… И понимаю, что нельзя. Когда мы вместе, я постоянно на грани. Боюсь сорваться, поддаться желанию, причинить непоправимый вред. Мое влечение, моя страсть в любой миг могут обернуться для тебя ужасной болью и мучительным наказанием. Стать смертельным проклятием.
Ласково провел рукой по щеке, еще раз нашел жадными губами рот. Коротко поцеловал, проглотив мой легкий вздох. Решительно отстранился и быстро вышел, оставив смутные сожаления, отрывистое «До встречи за ужином, Кателлина» и сумбур смутных догадок и мыслей в голове.
Если бы сиятельный не сказал о проклятии, я бы даже не вспомнила. А так словно близкой вспышкой молнии в темноте ночи высветило в памяти: «Пусть страсть мужчины станет для тебя наказанием».
Получается, Наталья Владимировна знала и об Эргоре, и о наидах, и о влиянии стихии на сирр? Рассчитывала, что я попаду в тело высокородной, в чьих жилах течет кровь жриц Проклятой, вызову зависимость у саэра, а потом буду страдать от приступов его неконтролируемого вожделения? Умереть «залюбленной». Отравиться страстью обезумевшего от похоти мужика, который раз за разом будет брать желанную женщину, наплевав на все доводы рассудка и законы. Изощренная месть, ничего не скажешь.
Но ведь сила Крэаза на самом деле не вредит мне и не причиняет никаких неудобств. Значит, додола все-таки имела в виду что-то другое? Или это проклятие просто сработало не так, как задумывалось? Почему?
Вопросы. Опять вопросы. Когда же на них найдутся ответы? И найдутся ли?
За ужином Савард был заботлив, внимателен, предупредителен, охотно поддерживал легкую беседу на отвлеченные темы, но я постоянно чувствовала его внутреннюю собранность и какую-то отстраненность. Словно он приоткрыл дверь между нами, а потом, испугавшись, быстро захлопнул. Теперь спешно пытается стену возвести и все щели законопатить.
Осторожно завела разговор о том, что не давало покоя с самой прогулки.
— Спасибо, что прислушались и смягчили наказание Хельме. Надеюсь, вы не сочли это заступничество попыткой подчинения, навязывания своей воли? Очень не хотелось…
Я, наверное, еще долго подыскивала бы слова, но меня прервал негромкий мужской смех.
— Ты удивительная девушка, Кэти.
Сиятельный улыбался. Мягко, чуть снисходительно.
Судя по всему, стену еще не успели как следует построить, а она уже пошла глубокими трещинами.
— Было приятно исполнить твою просьбу. Странную, необычную, безрассудную, но в то же время такую невероятно искреннюю. Уверяю, если это противоречило бы моим планам или показалось опасным — даже в малейшей степени, — никакие мольбы не изменили бы первоначального приговора. Так что моя воля все еще при мне, девочка.
После ужина Савард не стал задерживаться, хотя я ждала этого с предвкушением и каким-то томным волнением, — попрощался и порталом ушел в столицу. А я с его отбытием почувствовала вдруг внутри непривычную давящую пустоту и щемящее одиночество.
Неужели мне начинает не хватать этого несносного, высокомерного, подозрительного, нетерпимого, упрямого… заботливого, внимательного, нежного, бесконечно чувственного мужчины?
* * *
— Пора вставать, сирра Кателлина!
Да… Какие бы события ни тревожили мою жизнь, с недавних пор кое-что в ней остается неизменным и неизбежным. Как начало нового дня.
Кариффа.
Наставница стояла возле кровати, бледная, осунувшаяся, будто высохшая. С идеально ровной спиной, гордо вскинутым подбородком и тщательно уложенной прической. Еще более величественная и надменная, чем обычно, хотя это и трудно себе представить. За ней изваяниями застыли две девушки. Серьезные лица, внимательные глаза, собранные в аккуратный пучок волосы. У одной — русые, у другой — более темного, каштанового оттенка.
— Ваши служанки, сирра, — перехватила мой взгляд старуха, и девушки как по команде низко склонили головы, — Юнна, Ида.
Представила вдруг на месте первой жизнерадостную хохотушку Лилу, а около нее Ниду — сдержанную, молчаливую. Вспомнилась наша ежедневная болтовня, шутки, улыбки. Я так старалась сократить дистанцию. Так хотела, чтобы девушки привыкли ко мне, стали откровеннее, расслабились. И что из этого получилось? Они действительно расслабились. Даже слишком.
Как вести себя с новыми служанками? Сближаться, приучать-приручать? Или вежливо, но отстраненно держать на расстоянии? Ладно, пока в любом случае надо повнимательнее присмотреться, решать буду потом.
За завтраком, во время которого старуха постоянно маячила рядом, попыталась расспросить о Юнне, Иде и о наказании, которое наставнице назначил Савард. В том, что история ей даром не прошла, даже не сомневалась. Да и внешний вид Кариффы недвусмысленно на это намекал.
О себе женщина говорить наотрез отказалась. Пара намеков, несколько расплывчатых фраз, которые с трудом из нее вытянула, — максимум, чего удалось добиться. Поняла только, что наказание осуществлялось через узы, что соединяют любого члена рода с его главой, и что оно крайне неприятно и болезненно.
А вот о девушках старуха охотно сообщила все что знала. Оказалось, на этот раз Крэаз очень тщательно подошел к выбору прислуги для своей наиды — лично намечал и придирчиво изучал все кандидатуры. Юнна и Ида устроили его в первую очередь тем, что были круглыми сиротами. Ни первая, ни вторая не имели никаких, даже дальних родственников. Служебную клятву они давали не стандартную, а расширенную, причем изменения внес сам сиятельный саэр. В чем конкретно они заключались, Кариффа не представляла.
После завтрака познакомилась с новыми телохранителями, разительно отличавшимися от Динса с Ниором. Внушительными размерами, мощной мускулатурой, а также сосредоточенно-решительным выражением суровых лиц. Идар и Гарден, как любезно, не без ехидства просветила меня наставница, по очереди будут дежурить у дверей покоев и сопровождать, если мне вздумается пройтись по дому и саду. На прогулки за пределами усадьбы налагался запрет.
Что касается наставницы, то она теперь обязана находиться при мне практически круглосуточно. Разве что с перерывом на ночной сон.
Я понимала необходимость предпринятых Крэазом мер. Где-то там, на просторах Эргора, жил в свое удовольствие и лелеял «коварные планы» так и не вычисленный, не пойманный еще кукловод. Но как же неприятно чувствовать себя обложенной со всех сторон охранниками, соглядатаями и надзирателями. Я буквально задыхалась от жесткого контроля и назойливой опеки. Единственным приятным исключением стали визиты Саварда, который приходил почти каждый день. Неожиданно, без всякого предупреждения.
