– Я не ненавижу его, – устало вздохнул Виктор. – Я его просто презираю. Свою ненависть я приберег для главного врага и негодяя, для конунга Нидуда.
– И потому сразу решил вызвать его на поединок?
– Да, но он отказался и выставил против меня своих сыновей.
– Каким образом ты вышел на Нидуда?
– Через Эрланда, конечно.
– И ты веришь ему? – с сомнением спросил Хайме. – Тебе не кажется, что это может быть самая обыкновенная ловушка? Эрланд ведь из Нидавеллира. Любой, кто хоть раз имел дело с дварфами, скажет тебе, что у этого народа понятия чести и совести отсутствуют.
– Пока Эрланд ни разу не подвел меня, – подумав, ответил Виктор. – Я верю ему, потому что у него есть свои причины ненавидеть Нидуда. И ведь это он предупредил меня о начале Большой охоты.
– Его слова подтвердились?
– В полной мере. В Питере мы едва успели уйти от погони. Нас ищут, и ищут крупными силами. Так ты поможешь мне?
– Ради этого я сюда и прибыл, – ответил Хайме. – Это место безопасно?
– Боюсь, что уже нет, – покачал головой Виктор. – Перед тем как зайти сюда, мы обнаружили на пороге отрезанную голову русалки Таи, моей знакомой. Кто-то таким образом оставил мне знак, что знает про это убежище.
– А дварфов ты, случайно, не почувствовал?
– Пока нет. Но этот знак не мог оставить никто другой, кроме них.
– Покажи мне место, где вы нашли голову, – попросил Хайме.
Они вышли во двор. Хайме внимательно осмотрел все вокруг, взглянул на принесенную Виктором голову Таи и сказал:
– Следов действительно никаких нет. Кто-то старательно уничтожил их. Скажи, а кому, кроме Мивраны, тебя и Насти, известно об этом доме? Эрланд знает?
– Нет, он здесь никогда не был.
– А кто-нибудь еще?
– Никто, – подумав, ответил Виктор. – Хотя нет! О доме знает Эгиль. Именно здесь мы и встретились с ним. Я расставил обереги твоим перстнем, но потом они оказались сметены.
– Эгиль мог попасть сюда точно так же, как и я, через портал в комнате. А обереги ему не такая уж и помеха, ведь в нем течет кровь альвов.
– Я почему-то не подумал об этом.
– А зря, – назидательным тоном произнес Хайме. – Я, например, почти уверен, что голову русалки на пороге оставил именно он.
– Эгиль? – изумился Виктор. – Но зачем?
– Это вполне в его стиле. Он не слишком заинтересован в том, чтобы ты успешно выполнил свою миссию, вот и вставляет тебе палки в колеса.
– Но почему Тая?! Зачем такая бессмысленная жестокость?!
– Чтобы поиграть на твоих нервах, посеять страх и панику. И что еще меня укрепляет в этом мнении – никто, кроме Эгиля, не умеет так мастерски скрываться и ликвидировать следы своего пребывания. Так что вполне допускаю – об этом месте дварфам пока ничего не известно, если только он намеренно не допустил утечки информации.
– Ты думаешь, что я зря поднял панику? – расстроенным голосом спросил Виктор.
– Ни в коем случае, – покачав головой, ответил Хайме. – Все, что я сказал сейчас про Эгиля, не отменяет сам факт Большой охоты, объявленной на тебя Нидудом. Есть какие-то сведения о количестве охотников?
– Пять десятков воинов под командованием Харальда и свора его гончих псов, – ответил Виктор.
– А Нидуд тебя высоко оценивает, – усмехнулся Хайме. – Такие силы – против одного мальчишки! Да он тебя просто боится!
– Ты что-нибудь знаешь о Большой охоте? Что это такое и как она проходит?
– Это древняя традиция дварфов. Большая охота объявляется в крайне редких случаях и преследует одну-единственную задачу – найти и уничтожить жертву. Возглавляет охоту главный загонщик, в данном случае Харальд. Он сам решает, какими методами пользоваться для выполнения задачи: либо просто гнать преследуемого, наступая на пятки и не давая передышки, чтобы в конце концов измотать и уничтожить его, либо предложить ему вступить в открытый бой сразу против всех участников охоты.
– С таким преимуществом отчего бы и не предложить, – невесело усмехнулся Виктор. – Пятьдесят на одного плюс свора адских псов! Вот уж действительно традиция в духе дварфов!
– Состав Большой охоты не имеет четко определенного на все случаи числа участников. Он определяется исходя из предполагаемой силы жертвы. Кроме того, в случае согласия на бой преследуемый имеет право привлечь двух-трех секундантов. Я и сам удивился, узнав о количестве загонщиков, посланных за тобой. Тут возможны два варианта. Либо боя они тебе предлагать не намерены, а для погони нужно больше людей, либо, зная, что ты сын Вёлунда, предполагают наличие сильных секундантов. Возможно, таким образом Нидуд надеется выманить из Альвхейма и самого короля. Если бы охоту возглавлял, например, убитый тобой Сакси, то первый вариант казался бы мне несомненным. Покойный был просто помешан на своих псах, а травля сворой всегда являлась его любимым развлечением. Но как поступит Харальд, я не знаю. Он имеет славу незаурядного воина и больше полагается на собственный меч, чем на гончих, хотя и ими тоже не пренебрегает.
– Какой бы вариант они ни выбрали, у меня к тебе одна просьба, – подумав, сказал Виктор. – Пока я с ними разбираюсь, защити Настю. Я не хочу, чтобы она оказалась втянута в это дело.
– Не горячись, брат, – ответил Хайме. – Один ты с ними все равно не справишься. Что касается твоей просьбы, то она несколько преждевременна. Дварфы, конечно, мерзавцы, но и у них тоже есть определенный кодекс чести. Если ты не станешь уклоняться от противостояния, Настю они не тронут. Воевать с женщинами непристало воину, а они себя таковыми считают. Случай с твоей матерью стоит особняком, и ты теперь знаешь причину, по которой Нидуд поступил с ней именно так. Но, насколько мне известно, то, что конунг с ней сделал, не добавило ему популярности среди дварфов. Так что Настю мы можем на время спрятать где-нибудь, а сами выйти на бой. И клянусь, это будет славная битва. Кстати, у тебя есть возможность взять еще двух секундантов.
– Я не стану обращаться за помощью к королю.
– Ты упорно стараешься не называть его отцом? – с грустью в голосе спросил Хайме.
– Мой отец умер в тот день, когда предал мою мать, – скупо ответил Виктор.
– Что же, – вздохнул Хайме, – не буду пока переубеждать тебя. Может быть, со временем твоя душевная рана зарастет и ты наберешься мужества простить его. А пока ложитесь спать, и я постараюсь, чтобы ваш сон не был нарушен.
Настя слушала разговор братьев молча. Теперь она понимала, что творилось в душе у Виктора и почему он так старательно избегал разговоров об отце. Ей самой было знакомо это чувство. Отец развелся с матерью, когда Насте было всего пять лет, и она тоже не смогла простить его. Возможно, то первое детское потрясение и послужило толчком к появлению у нее магического дара. Непроходящая душевная боль разбудила его.
