Робертс появился по вызову менее чем через минуту.
– Я прибыл, сэр, – доложился он.
– Мы выдвигаемся немедленно. Полковник приказал осуществить преследование, – упомянув полковника, капитан тем самым снимал с себя ответственность на случай очередной неудачи.
– А как же раненые, сэр? – с беспокойством поинтересовался сержант.
– Оставишь с ними двоих. Начало выдвижения через три минуты, – произнеся последнюю фразу, Тейлор тут же повторил ее по радиостанции – уже для всех, в том числе и для командиров взводов, и вновь обратился к своему помощнику: – действуйте.
– Есть, сэр, – развернувшись, сержант почти бегом отправился выполнять отданное приказание.
За это же время полковник Стивен Робинсон приказал отправить вертолет на эвакуацию раненых и теперь, сидя в удобном кресле за своим столом, молча барабанил пальцами по полированной столешнице. Его терзали нехорошие мысли – если Тейлору не удастся захватить электронные элементы управления, это еще не беда (Савелов, судя по его сообщению, успел скопировать всю проектную документацию на компактный носитель), а вот если не удастся освободить Савелова, тогда это действительно стало бы крахом. И речь шла уже не о технологиях – Савелов слишком много знал! Под удар могла попасть широкая сеть агентов, разбросанных по различным конструкторским бюро русских. Поэтому было крайне важно не позволить Савелову «раскрыть рот».
Следы ног на песке, хотя и заметаемые порывами ветра, все еще просматривались довольно отчетливо. Головному дозору американцев не требовалось дополнительно тратить силы на их поиски. Двигались быстрым шагом, сняв оружие с предохранителя и в полной готовности к бою.
Песок закончился внезапно, без постепенного перехода. Вот он был, и вот уже под ногами каменистая глина. Видимость значительно улучшилась, но русских нигде не наблюдалось. Потратив десятки минут на безуспешный поиск следов, Тейлор остановил свое подразделение. Ничего иного просто не оставалось. Мчаться наугад, в неизвестном направлении, не имело смысла. Капитан Найджел Тейлор, в очередной раз помянув собственное невезение, вышел на связь с полковником.
– Сэр, мы потеряли их, – кратко сообщил он. В ответ длительное молчание – Стивен Робинсон обдумывал сложившуюся ситуацию. Наконец он принял решение.
– Оставайтесь на месте. Ждите моего приказа, – ровный, спокойный голос, без тени эмоций, слишком спокойный, чтобы поверить этому спокойствию. И точно – едва отключив связь, полковник разразился грязными ругательствами. Почва оказалась выбита у него из-под ног. Казалось бы, сам Бог (или дьявол?) был на стороне русских – преследование в пешем порядке стало невозможным, а метеоусловия не позволяли организовать полноценный воздушный поиск. Оставалось ждать либо изменения погодных условий, либо сообщения от агента.
Глава 16
Семен вжался в песок дюны. Его бил озноб. Никогда раньше он не думал, что летящие неподалеку пули – так страшно. А ведь он, казалось, привык не бояться, привык перебарывать свой страх. Вся его жизнь представляла собой бесконечный экстрим. Если бы кого из «знающих людей» спросили, он бы сказал, что не только деньги, но и дух авантюризма толкнул Савелова на совершенное предательство. Завербовали Семена на втором курсе как одного из наиболее заметно «подающих надежды». И как выяснилось позже, зарубежные работодатели не просчитались со своими «капиталовложениями». Савелов успешно окончил вуз и вскоре сумел пробиться в одно из наиболее засекреченных конструкторских бюро. Информация, время от времени поступавшая от него к западным хозяевам, наверняка стократ окупила все их предыдущие траты. Ему хорошо платили. Он имел солидный счет в швейцарском банке, кроме того, некоторая сумма шла на повседневные расходы. При российской финансовой неразберихе пара-тройка тысяч долларов, потраченных им на собственные увлечения, упорно никем не замечались. Знающие люди сказали бы, что постепенно ожидание разоблачения перестало согревать Семену кровь, привыкнув жить на лезвии, он уже не мог существовать без постоянной стрессовой подпитки и потому отдых стал выбирать соответствующий: прыжки с парашютом, альпинизм, опять-таки столь любимый многими рукопашный бой – мастером спорта по которому он вскоре стал, сплав по горным рекам, и прочее, прочее, прочее, прочно вошли в его жизнь. И вот теперь вокруг свистели пули. Маленькие, почти крошечные по сравнению с человеческим телом, они ввели Семена в ступор, и, если бы не этот все время отиравшийся рядом сержант, он бы так и стоял в полный рост, пока одна из пуль не поразила бы его в сердце. Но Бурцев что-то крикнул, ухватил Семена за плечо и с неимоверной силой буквально втолкнул в песок. Затем над ухом раздался грохот, и этот грохот, а еще падающие на спину гильзы привели Савелова в чувство. Сердце, до того сжавшееся в бесконечно малый, спрятанный где-то в глубине живота комочек, застучало в неестественной прыти. Страх не отступил, но к Семену вернулась возможность мыслить. Он дрожащими пальцами включил радиостанцию внутригрупповой связи, и сразу же в его сознание ворвался голос Немировича:
– Петрович, кто противник? Хорошо видишь? Прием.
– Не уверен, но, по-моему, амеры, – ответил Банников и после небольшой паузы: – у первого было лицо черное, негр.
– Уверен, что это пендосы? Прием, – запросил подтверждения Немирович. И опять пауза, затем хриплое:
– Да. – Треск выстрелов. – Похоже, их много. Прилично много. Прием.
– Отойти сможешь? Прием.
– Да.
– Тогда собирай людей и отход! Понял, отход?! Только быстро! – голос Немировича звучал требовательно, властно.
– Принял, – ответил Банников сквозь выстрелы. Затем несколько отрывистых фраз, и наконец голос Немировича:
– Общий отход.
Огневой напор со стороны спецназовцев резко усилился – они не жалели патронов, стараясь прижать противника и обеспечить себе максимально безопасные условия для отступления.
«Бегство, – со злорадством подумал Савелов. – Отходят они – драпают, блин».
– Семен, отходи, прикрою, – голос Бурцева прозвучал как сквозь вату.
«Отходить? Мне? Ну, уж нет, какой отход, когда вот она, только руку протяни, и демократия! Надо лишь преодолеть страх, подняться и побежать вперед. Много не надо. Только уйти от этого несносного опекунства. Убежать, упасть за песчаным бугром и ждать, когда американцы окажутся рядом. Окликнуть, медленно поднять руки, по гражданским они не стреляют – если делать все медленно, если не напугать своим неожиданным появлением. Такой радостный плен. А там сообщить куратору, и все: прощай, Рашка, прощай, «немытая Россия», и да здравствует западная демократия! Ха, демократия. – Семен не строил иллюзий относительно реальной цены этой самой демократии западного образца. – Те же США – две партии борются за власть! Демократично? Да, если не обращать внимания на то, что они ничем принципиально друг от друга не отличающиеся. А сама система выборов американского президента? Сплошное надувательство. Дерьмократия, а не демократия. Да и пес с ней», – Савелова не слишком волновали подобные мелочи. Самое главное, у него есть деньги – много денег. Но он не собирался поступать, как многие недалекого ума люди, только и умеющие, что транжирить наворованное в России бабло, Семен обладал достаточным умом, чтобы открыть свою фирму. Деньги должны делать деньги, и когда много денег превратится в огромную кучу, он станет их тратить. Все возможности мира будут у его ног. Но чтобы это случилось, надо найти в себе силы побежать вперед. Семен почувствовал, как пересохло в горле, будто стальной обруч перехватил гортань, стало тяжело дышать, но он сжал челюсти, медленно приподнялся на руках, поджал ноги, а затем, резко оттолкнувшись, выпрямился и помчался вперед. Но, видимо, недостаточно быстро – Бурцев нагнал его и, ухватив за плечо, рванул к себе. Перед глазами мелькнула его физиономия, на которой прочиталось недоумение.
