Проследив взглядом за разгорающимся огнем, Немирович не успел подумать о его предназначении, как выстрелы со стороны противника стали ощутимо стихать.
– Пиндосы, отходят, – через минуту сообщил Банников. Впрочем, Немирович и сам пришел к такому же выводу, даже успел погреть ствол, выпустив пару патронов, в убегавшего рейнджера.
– Товарищ капитан, товарищ капитан, – рядом «нарисовался» Данилюк, за последние часы он сильно осунулся и сейчас лицом напоминал узников печально известного Освенцима, – пиндосы драпают, да? Мы победили, да?
– Возможно, – капитан не спешил забегать вперед, отчасти из рациональности собственного мышления, отчасти из суеверия. И то, что одно противоречило другому, его абсолютно не волновало.
– А у меня еще два магазина осталось, – почти с гордостью поведал сапер, и капитан одобрительно улыбнулся. У самого Немировича патронов осталось и того меньше.
– Петрович, – капитан вызвал Банникова.
– Да, – хрипло отозвался тот.
– Что у тебя с патронами?
– Не густо, – в голосе прапорщика не прозвучало даже намека на оптимизм. – Всю округу обшарили, нашли один оброненный магазин.
– Печально. Но ничего, ничего…
– Думаешь, больше не попрут?
– Думаю? Нет, надеюсь.
– Тогда ждем.
– Командир, – в разговор вклинился встревоженный голос Бурцева, – вертушки. На одиннадцать часов.
От этих слов Немирович едва не вскочил на ноги – вертолеты! Одиннадцать часов! Не надо гадать, чтобы определить их принадлежность.
– Пулеметчики, – капитан уставился на мелькавшие пока еще у самого горизонта вертолетные лопасти, – бронебойно-зажигательные патроны остались?
– Никак нет, – отчитался Минин.
– Гранатометы?
– Один двадцать шестой, – сообщил Банников, проведший подобный учет чуть раньше.
– И то хлеб, – приняв сообщение без особого оптимизма, выдохнул Немирович.
– Угу, – вроде как согласился Банников и нервно хихикнул, – дождемся, когда они всей стаей в кучу соберутся, да как жахнем…
– Товарищ капитан. – Немирович обернулся на голос и увидел все еще находившегося рядом Данилюка. – Все, конец? – в голосе ни тоски, ни боли, одна бесконечная усталость, густо замешанная на безысходности.
Капитан не решился сказать нечто ободряющее и промолчал.
Вертолеты противника приближались. Немирович, грешным делом, подумывал, а не пойти ли в атаку на американских рейнджеров? Сблизиться с противником и тем самым усложнить задачу атакующим с воздуха. Но не успел – из-за спины, по нисходящей, прямо над головой протянулись дымные следы нурсов, позиции американских солдат потонули в многочисленных разрывах. И тут же завибрировал микрофон «Пилота»:
– Сапсан-два вызывает Амура. Прием. – капитан услышал свой позывной, и тотчас до него донеслись звуки приближающегося вертолета.
– Амур на приеме. – Немирович почувствовал, как сердце переполняется радостью, и эта радость застилает глаза выступающими слезами.
– Обозначь площадку, – потребовали вертолетчики, и капитан громко крикнул:
– Дымы. – И тут же в рацию: – Здесь не сесть. Камни. Как поняли, прием.
– Не ссать, прорвемся, – почти весело оповестили эфир вертолетчики. «Ми-17» резко клюнул и, почти упав, завис над каменным плато. Чуть повернулся, и его колеса опустились ниже камней.
– Трехсотых, двухсотых на борт живо! – скомандовал Банников и, увидев, как на позициях американцев засверкали вспышки выстрелов, приказал: – прикрывать, пулеметчики, огонь!
– «Сапсан» «Апачей» на одиннадцать часов видите? – Немирович вновь обратился к летчикам.
– Я же сказал, не ссать, – ответил все тот же пилот, и капитан наконец-то узнал голос командира десантировавшего их вертолета.
Шум винтов, стрекотня выстрелов, визжание рикошетных пуль слились воедино. Немирович влез, именно влез, а не поднялся на борт вертолета, вслед за Петровичем, предпоследним. Влез и, протянув руку, втянул замешкавшегося (добивал последние патроны) Бурцева. Стоя спиной к двери, сержант окинул взглядом собравшихся и, задержавшись на хмуром лице Банникова, выдавил из себя улыбку.
– Жить будем, Петрович? – и не дожидаясь ответа: – Будем. А мы, между прочим, тебя, когда ты запропал, чуть было не похо… – недоговорив, Алексей широко раскрыл рот и, засипев, будто задыхаясь, взмахнул руками, попятился, и если бы не подхвативший его под руки Немирович, сержант наверняка вывалился бы за борт. Изо рта Бурцева хлынула кровь, ноги подкосились, голова безжизненно упала на грудь. Он упал на колени, со стороны спины, на разгрузке Бурцева виднелись три рваных отверстия, из-под которых по одежде начала быстро расплываться кровь. Заработал пулемет Минина. К этому моменту винты «Ми-17» набрали обороты, вертолет подпрыгнул, слегка довернув нос в направлении противника, разрядил все оставшиеся реактивные снаряды и резко отвалил в сторону. Уйдя под защиту гребня, он, едва не касаясь колесами заваленной массивными валунами поверхности хребта, принялся соскальзывать все ниже и ниже по склону. С опозданием выпущенные противником ракеты ушли в никуда. Когда же стая «хищных» «Апачей» достигла хребта, «Ми-17» уже затерялся в переплетениях многочисленных ущелий.
Глава 35
Начальство посчитало задачу проваленной. Никакие объяснения, никакие отговорки и ссылки на обстоятельства не могли стать оправданием потери гражданского специалиста. Да и факт уничтожения элементов управления ракетой некоторыми «экспертами» ставился под сомнение. Опросы, допросы, объяснительные. Заверения спецназовцев о том, что Савелов целенаправленно покинул группу, всерьез не воспринимались. Следствие пришло к мнению, что инженер-электронщик сбился с пути и отстал от группы во время пылевой бури. А командир отряда смалодушничал и, вместо того чтобы предпринять поиски, начал спешный отход. В результате его непродуманных действий и допущенной халатности столь ценный специалист Российского оборонного ведомства, скорее всего, попал в руки американской разведки. Впрочем, на запрос по поводу судьбы Савелова американская сторона удивленно «развела руками» – мол, «я не я и хата не моя».
Настал день, когда капитана Немировича вызвали к командиру части, что называется, для окончательного решения его вопроса. Разговор был недолог. Немирович покинул кабинет с огромным желанием если не повеситься, то хотя бы набить кому-нибудь морду. Но, увы, никого подходящего под руку не попалось, зато он почти сразу натолкнулся на прапорщика Банникова.
– Привет, Петрович, – нарочито бодро поздоровался Немирович.
– Ну как? – спросил прапорщик, протягивая руку для рукопожатия.
– Да никак, – вся напускная оптимистичность в момент слетела с лица опального капитана. – На увольнение. Комбриг сказал: спасти меня от сей неприятной процедуры может только глобальная война.
