«Они стали хозяевами всей торговли в королевстве: от парчи до грубого холста, от алмазов до тминных зерен – все проходит через их руки».
В XVII в. Голландия начала войну с Португалией за обладание Бразилией. При этом голландцы опираются на поддержку местных евреев. После того как они захватили Ресиф,
«…в Ресифе стало вдвое больше евреев, чем христиан. «Евреи вели крупную торговлю, владели сахарными заводами, домами; самым крупным богачом считался Распер Диас Перейра».
Но в конце концов победили португальцы, и это привело к гонениям на евреев. Тогда центр тяжести еврейской общины переместился в Северную Америку, где их влияние стало еще сильнее. Характерен в этом отношении эпизод с основанием еврейской общины в Нью-Йорке (он был тогда голландской колонией). В 1635 г. к Гудзону прибыл корабль, имевший на борту еврейских переселенцев из Бразилии. Губернатор Стювейсанд сначала не хотел разрешить им поселиться в колонии, но получил распоряжение от Вест-Индской компании дать такое разрешение «ввиду больших капиталов, вложенных ими (евреями) в компанию». Точно так же на сопротивление натолкнулись первые попытки евреев получить права гражданства в Массачусетсе (Аарон Лопец в 1762 г.) и Нью-Йорке (Исаак Элизер в 1763 г.). Трудности возникали в связи с принятой тогда формулой присяги: «по истинной христианской вере…». Но в конце концов текст присяги был так изменен, что он стал приемлемым для евреев.
В XVII и XVIII вв. финансовое влияние евреев становится столь значительным, что оказывается важным фактором тогдашней европейской политики. Они финансировали в широком масштабе монархов многих тогдашних европейских государств (в особенности германских), давая им тем самым возможность быть более независимыми в своей политике от дворянства и горожан, усиливая тенденции абсолютизма. Особенно сильна была роль евреев в финансировании армии: в поставках оружия, амуниции, продовольствия. В немецких государствах типичной комбинацией были «князь и еврей» (Furst und Jud), причем в руках последнего находились финансы государства. Так, больше ста лет придворными банкирами императорского двора в Вене был дом Оппенгеймеров. В Пруссии «Великий курфюрст» Фридрих-Вильгельм пользовался услугами финансистов Гумперца, Фейта, Риса, Аарона и Бронда Вульфа. Его сын Фридрих I поручил финансовые дела Либману, Фридрих Великий – Ефраиму.
Естественно, что богатые евреи все более оказывались связанными с жизнью той страны, в которой они обитали, от них многое зависело, они имели связи и влияние, не редки были случаи, когда им жаловалось дворянство. Ряд факторов толкал их на выход из изоляции также и в политической и культурной жизни.
Одновременно с импульсами, исходящими из среды еврейства, и в европейском обществе, начиная с середины XVIII в., возникает течение, ставящее себе целью коренной пересмотр положения евреев. Центром его являлась Германия, где тогда жило большинство еврейского населения Западной Европы. Одна за другой выходят книги, ставятся пьесы, доказывающие бессмысленность предрассудков против евреев, высоту их моральных принципов, часто превосходство в этом отношении над христианами.
Наиболее яркой фигурой этого течения был Лессинг. Еще 23 лет, начинающим писателем, он создал пьесу «Евреи». В ней повествуется, как некий путешественник спасает некоего барона от разбойников. Хозяин подозрительного кабачка распускает слух, что разбойники – это евреи, заметил и якобы даже их типичные бороды. Но все тот же путешественник извлекает у него из кармана фальшивую бороду, разоблачая его самого и его приятеля как разбойников. Барон предлагает путешественнику половину своего состояния и руку дочери. Но тот сообщает, что «Бог его отцов достаточно оделил его средствами» и что сам он – еврей. «О, если бы все евреи были подобны Вам!» – восклицает барон. «О, если бы все христиане были подобны Вам!» – парирует путешественник. Это произведение было типичным: подобная ситуация обыгрывалась во многих вариантах. Газеты сообщали о благородной благотворительности евреев. Вершиной была знаменитая пьеса Лессинга «Натан Мудрый». В ней действие происходит при дворе турецкого султана Саладина, где сталкиваются представители трех религий: иудаизма, ислама и христианства. Очевидная цель автора – пропаганда религиозной терпимости, стремление показать, что на любом из этих путей человек с равным успехом может искать Бога. Но наименее способными к этому оказываются христиане, особенно злобным фанатиком изображен патриарх Иерусалима. Самым же глубоким и гуманным – герой пьесы, Натан Мудрый, который, например, несмотря на то, что христиане убили у него семь сыновей, одаряет всех христианских паломников ко Гробу Господню подарками (что отдает уже чрезмерностью). Кульминацией является рассказ Натаном знаменитого сказания о трех кольцах. В одной семье по традиции древнее кольцо переходило от отца к сыну. Но однажды, не желая обидеть ни одного из трех своих сыновей, отец заказал две точные копии и оставил каждому по кольцу. Сыновья до сих пор спорят, чье же кольцо истинное…На первый взгляд, смысл сказания – в призыве к религиозной терпимости, а кольца символизируют иудаизм, ислам и христианство. Но в нем можно заметить и подтекст: ведь все же лишь одно кольцо действительно подлинное – самое древнее, очевидно, символизирующее иудаизм.
С еврейской стороны столь же влиятельной фигурой этого направления был Мозес Мендельсон – близкий друг и ровесник Лессинга, которого тот и изобразил под видом Натана Мудрого. 14-летним подростком он бросил еврейскую духовную школу и ушел в Берлин. По совету своего наставника рабби Хиршеля Френкеля, Мендельсон изучает немецкий язык, что было тогда редкостью среди евреев. Он устанавливает связи с деятелями просвещения, такими, как президент Берлинской Академии Мопертюи и Лессинг, и начинает публицистическую деятельность.
Мендельсон был создателем и вождем того движения в еврействе, которое ставило себе целью вхождение в европейскую культуру и приобретение равноправия в европейском обществе. В качестве первого шага – овладение немецким языком, усвоение немецкого образа жизни. Мендельсон пропагандировал смелую мысль, что древняя иудейская традиция не противоречит идеям Просвещения и может с ними сочетаться. Он стоял во главе общества «Передовые евреи», объединенного этой идеей. В идеале виделась ассимиляция, когда евреи не будут отличаться от других немцев, будут «немцами, исповедующими Моисеев закон». Естественно, что Мендельсон был врагом всех планов возвращения в Палестину, он предостерегает от финансирования любых подобных проектов, убеждая, что одно золото не может обеспечить возвращения. С замечательным предвидением он писал:
«Мне кажется, такой проект будет выполним, только когда великие державы Европы будут вовлечены во всеобщую войну».
Мендельсон встретил горячую поддержку в кругах немецких просветителей. Хотя немецкий язык он выучил не в детстве и сам признавался, что особенно грамота давалась ему всегда с трудом, Мендельсон выступал как критик по вопросам немецкой литературы в журналах Лессинга и Николаи. Он поддерживал Лессинга в его борьбе за религиозную терпимость, за признание высоких духовных достоинств иудаизма. Однако их позиции отличались существенными оттенками. Например, Лессинг в своем масонском диалоге «Эрнст и Фальк» предупреждает о предрассудках патриотизма, в «Воспитании человеческого рода» утверждает, что в евреях Бог воспитал будущих воспитателей человечества. Мендельсон же выступает страстным еврейским патриотом, сразу откликаясь на любые обвинения, высказываемые против евреев (например, на брошюру о еврейском ростовщичестве во французском Эльзасе). Он писал, что если надо было бы выбирать между равноправием евреев и разрывом с религиозной традицией, то евреи, хоть и с прискорбием, должны были бы отказаться от равноправия. Лессинг, пропагандируя равноценность всех религий, публикует в своем журнале антихристианские статьи. Мендельсон же всегда восторженно отзывается об иудаизме, но о христианстве он иногда высказывается весьма бесцеремонно. Например, в ответ на довольно неумный аргумент одного пастора, что чудеса Христа истинны, ибо засвидетельствованы современниками, он приводит пример разоблаченного еврейского лжечудотворца и мошенника, сидевшего тогда в тюрьме. Конечно, адепты Просвещения рукоплескали ему за то, что он так ловко «срезал попа».
