– Тина! – все это меня уже сильно раздражало. И не только из-за ее дурацкого плана. Нет, меня еще задело, что у Тины был блеск для тела. Честно! Она намазала им ямку на шее. Почему же у меня никогда не получается найти в магазине блеск для тела? А если бы я и нашла, неужели осмелилась бы намазать им ямку на шее? Нет. Потому что я слишком скучный человек.
– Мы не будем играть в «Семь минут в раю» на моем дне рождения, – сообщила я ей твердо.
Тина упала духом.
– Почему?
– Потому что это мой праздник! Господи, Тина! А вы мои друзья! Мы не будем играть в « Семь минут в раю ». В такие игры играют Лана и Джош. А на моем празднике мы играем в «Ложку», может, в «Легкий, как перо, твердый, как доска». Но не в то, где надо целоваться!
Но Тина была непреклонна. Она была совершенно уверена, что и мы можем ИГРАТЬ в игры, где надо целоваться.
– Если не играть в такие игры, – заметила она, – то каким образом, по-твоему, на свет появлялись бы люди?
Я сказала, что новых людей делают в уединении, дома, после свадьбы, но Тина меня больше не слушала. Она устремилась в гостиную поздороваться с Борисом, который, как выяснилось, пришел за полчаса до назначенного времени, но, так как не хотел быть первым гостем, все тридцать минут стоял в вестибюле, читая меню китайских закусочных, которые оставляют разносчики.
– А где Лилли? – спросила я Бориса, поскольку ждала их вместе, зная, что они вообще-то пара.
Но Борис сказал, что не видел Лилли с самого марша к «Хот Манже» сегодня днем.
– Она была впереди всей группы, – объяснил он мне, стоя у стола с закусками (обычно это наш обеденный стол) и запихивая «Читоз» в рот. Удивительное количество оранжевой пудры забилось в его зубные скобы. Ну и зрелище… – Она шла с мегафоном и провозглашала лозунги. Тогда я видел ее в последний раз. Я проголодался и остановился, чтобы купить хот-дог, и все – она ушла вперед без меня.
Я сказала Борису, что в этом и состоит главный смысл марша… Люди маршируют и не ждут тех, кто остановился купить хот-дог. Борис явно удивился, это и понятно, ведь он же из России, где много лет вообще все демонстрации были запрещены законом, за исключением тех, что специально прославляли Ленина или кого там еще.
Следующим пришел Майкл и принес кучу компакт-дисков. Сначала я хотела пригласить его группу поиграть на моем празднике, они ведь всегда ищут, где заработать, но мистер Дж. категорически возразил, сказал, что у него достаточно проблем с нижним соседом Верлом из-за игры на ударной установке. А целый ансамбль может привести Верла в полное неистовство. Верл ложится спать ровно в девять вечера, а встает до рассвета, чтобы следить за передвижениями соседей из дома напротив. Он верит, что их подослали пришельцы – наблюдать за нами и посылать отчеты на родную планету, и все это для подготовки межпланетных боевых действий. Люди из дома напротив совсем не похожи на пришельцев, но они немцы, так что, если подумать, то станет понятно, почему Верл так ошибся.
Майкл, как обычно, выглядел невообразимо прекрасно. ПОЧЕМУ он всегда такой красивый каждый раз, когда я смотрю на него? Пора бы, конечно, привыкнуть к нему, к его внешнему виду, так как вижу я его практически каждый день… ну, даже пару раз в день.
Но каждый-каждый раз, когда я вижу его, мое сердце так странно прыгает. Как будто бы он – подарок, который мне еще только предстоит развернуть. Так относиться к человеку просто нездорово. Это моя слабость, и это нездорово.
Майкл поставил музыку, стали подтягиваться остальные. Они ходили по комнате и рассказывали, как участвовали в марше протеста и в «Звездном марафоне» прошлым вечером. Все, кроме меня. Я ни на одном из этих мероприятий не была. Вместо того чтобы вести светские беседы, я бегала с куртками гостей (несмотря на май, на улице прохладно) и надеялась, что всем весело и никто не уйдет слишком рано, не услышит жалобы моей мамы о страшно сплющенном мочевом пузыре…
Затем в очередной раз позвонили в дверь, я пошла открывать, и это была Лилли, она стояла, обняв обеими руками темноволосого молодого человека в кожаной куртке.
– Привет! – сказала Лилли, вся возбужденная и жизнерадостная. – Не думаю, что вы уже встречались. Миа, это Джангбу. Джангбу, это принцесса Амелия Дженовийская. Мы зовем ее Миа.
Я в полном шоке уставилась на Джангбу. Не потому, что Лилли привела его ко мне на праздник без спросу, это как раз не страшно. А потому, что Лилли обнимала его за талию. Она практически висела на нем. И ее бойфренд Борис был тут же, в соседней комнате…
– Миа, – сказала Лилли, входя в квартиру с недовольным видом, – здороваться не обязательно.
– Ой, прости. Привет, – сказала я. Джангбу поздоровался в ответ и улыбнулся.
Правда, оказалось, Джангбу ДЕЙСТВИТЕЛЬНО очень красивый, как Лилли и сказала.
Он выглядел во сто раз красивее, чем бедный Борис, и это был просто очевидный факт. Я никогда и не думала, что Лилли любит Бориса за внешний вид. Он же гений-музыкант, и, так как получилось, что мой парень тоже музыкант, я вам скажу, непросто найти такого.
К счастью, Лилли выпустила Джангбу, и он смог снять куртку, а я предложила отнести ее в комнату, где лежали все куртки. Поэтому когда Борис наконец вышел поздороваться, он не увидел ничего подозрительного. Я взяла куртки Лилли и Джангбу и пошла к себе в комнату. По дороге я столкнулась с Майклом, он посмотрел на меня внимательно и спросил:
– Что, веселишься вовсю? Я помотала головой.
– Ты это видел? – спросила я. – Ну, твою сестру и Джангбу?
– Нет, – сказал Майкл и посмотрел в их сторону, – а что?
– Ничего, – сказала я.
Я не хотела, чтобы Майкл после моего рассказа пошел и наорал на Лилли, как это сделал Колин Хэнке, когда застал свою младшую сестру Кирстен Дунет в объятиях его лучшего друга в фильме «Преодолей это». К тому же Борис – один из друзей Майкла. А тут красивый, только что уволенный с работы шерп, тем не менее… Хотя это уже другая история.
По внешнему виду Майкла не скажешь, что он человек вспыльчивый. Но однажды я видела, как он грозно взглянул на каких-то ремонтных рабочих, которые свистели на нас с Лилли, когда мы шли по Шестой авеню из «Чарли Мам ». Меньше всего мне хочется драки на моем дне рождения.
Но Лилли как-то удалось следующие полчаса держать свои руки подальше от Джангбу. За это время я даже о своей депрессии как-то забыла, присоединилась к веселью, особенно когда все стали прыгать вокруг под «Макарену».
Жаль, что так мало танцев, которые все умеют танцевать, вроде «Макарены». Вот в фильмах «Это все она» и «Свободный» все в одно и то же время начинают танцевать один и тот же танец. Здорово было бы, если бы такое случилось как-нибудь у нас в школьной столовой. Директриса Гупта читала бы какие-нибудь занудные объявления по школьному радио, и вдруг кто-нибудь поставил бы что-нибудь бодрое, и вся школа начала бы в такт отплясывать на столах.
