Где-то неподалёку от Вознесенки в заповедных скалах реки Агидель таилась огромная пещера Шульган-Таш, по-русски – Капова: стойло священного крылатого коня Тулпара. Башкиры не желали, чтобы русский завод коптил небо, где летал их Тулпар. «Сожжём?» – спросил у Емельяна Кинзя, кивая на завод.
Пугачёв был казак, а казак – сразу воин и крестьянин. Как воину, Пугачёву нужны были заводы: они делали пушки. Но как крестьянину, заводы были ему враги: они уводили работников с полей. Под Оренбургом Пугачёв оставался казаком, и пока длилась осада, гибель заводам не угрожала. Но по Уралу Пугачёв пошёл уже крестьянским вождём, и заводы оказались обречены. «Жги», – ответил Кинзе Емельян. И Вознесенский завод сгорел, погибнув безвозвратно.
А Пугачёв уходил всё дальше, за крутые лесные горы и ледяные реки. Авзян, главный арсенал бунта, ревниво ожидал царя, потому что по всем окрестным дорогам, поднимая мятеж, полгода назад уже прошёл пугачёвский атаман Хлопуша.
«Самый бедный человек»
После первого штурма Оренбурга Пугачёву привели добровольно сдавшегося киллера: 60-летнего костлявого старика с каторжными клеймами на лбу и на щеках. У старика были вырваны ноздри, поэтому он носил поперёк лица повязку. Звали убийцу Хлопушей. В гиблой тюрьме Оренбурга он сидел пожизненный срок.
Когда бунт подступил к городу, губернатор Рейнсдорп вытащил Хлопушу из каземата и предложил: убей самозванца – получишь волю. Каторжник согласился. Он пришёл в Бёрды в лагерь бунтовщиков и сдался пикету, честно рассказал всё о заказе на убийство и попросился на службу к Емельяну. Ошарашенный караул отослал старика к Пугачёву. Однако Пугачёв не поверил и велел повесить гостя.
Жизнь Хлопуши была цепью несправедливостей, и завершить её должна была главная несправедливость. Хлопуша понуро пошагал по лужам к виселице. Но вдруг Емельяна за плечо схватил атаман Максим Шигаев. Жалостливый Шигаев и так заступался за всех подряд, но теперь просто взмолился о Хлопуше: не казни его, государь, это «самый бедный человек!»
Родился Хлопуша Афанасием Соколовым, крепостным тверского архиерея. Парнишкой он ушёл в Москву зарабатывать оброк извозом, но там деревенского дурня облапошили и едва не сдали в солдаты. Он еле унёс ноги, потеряв коня-кормильца. Потом три года горбатился в деревне, чтобы купить новую лошадь. Купил. Оказалась – краденая. И невезучего Афоню забубенили в ссылку.
Его определили жить в Бёрдах под Оренбургом, возить руду с Каргалы на Покровский завод. Этот завод на реке Большой Ик основал граф Александр Шувалов. Познаний в деле графу не хватило, завод он разорил и спихнул в казну, а уж потом его купили компанейщики.
15 лет Хлопуша мирно отработал возчиком, и опять его жизнь сломалась. Татары из города Касимов украли у его товарища лошадь. Воры были известны, но власть их не наказала. Когда бездействуют законы государства, действуют законы общины. По таким законам виноват не вор, а его город. И мужик, ограбленный касимовцами, сколотил артелку, которая увела коней у другого касимовского татарина. В той артелке мстителей был и Хлопуша. Но теперь лиходеев поймали.
Хлопуше «повезло» через два века после гибели. В пугачёвщине он был фигурой эпизодической, но в поэме Есенина «Пугачёв» стал одним из главных героев. Образ Хлопуши потряс Россию в исполнении Высоцкого. Есенин и Высоцкий вернули пугачёвщине пушкинскую высоту драматизма и сделали Хлопушу олицетворением национального бунта
За кражу лошади тогда полагалась виселица. На счастье Хлопуши, а может, и на горе, смертную казнь в России в 1754 году отменили. Два года Хлопуша просидел в остроге Екатеринбурга, затем его кинули под кнут, заклеймили, вырвали ноздри и отправили на каторгу в Нерчинск. На этапе Хлопуша сбежал. Он вернулся домой, и здесь его снова сцапали. Опять кнуты и этап – уже в Омскую крепость, – и опять Хлопуша сбежал домой. Дома его скрутили в третий раз и больше никуда не угоняли: оставили гнить заживо в оренбургском каземате. Не убийца и даже не конокрад, Хлопуша стал мучеником державного равнодушия.
В Бёрдах в честь Хлопуши названа улица
В каземате с Хлопушей познакомился казак Максим Шигаев, который сидел здесь после первого яицкого бунта 1772 года. И под виселицей в Бёрдах судьба вновь свела атамана и арестанта. Шигаев заставил Емельяна узнать историю Хлопуши, «самого бедного человека». Ночью в своей «золотой избе» при свете лучины Пугачёв слушал старика, стискивал кулаки, скрипел зубами, мотал башкой, а потом обшарил карманы и отдал Хлопуше все деньги, которые нашёл, – семь рублей.
С уральских заводов к Пугачёву бежали приписные крестьяне: рудокопы, возчики, углежоги. Пугачёв формировал из них отдельные «заводские» полки, а командовать ими должен был тот, кто знает жизнь заводов. Уральский каторжник Хлопуша знал. Пугачёв для проверки дал Хлопуше отряд и отправил на Авзян.
Когда Хлопуша повёл своих молодцев поднимать бунт на Авзяне, мятежные каргалинские рудокопы нагрянули на Покровский завод, где Хлопуша прежде работал возчиком. Рудокопы сломали плавильные печи и водобойные колёса Покровки. Взрыв вырвал из заводской плотины бревенчатый короб вешняка, пруд водопадом обрушился на цеха и половодьем хлынул на посёлок. Покровский завод на реке Большой Ик стал первым заводом, погибшим в пугачёвщину, и его уже никогда не возродят, а посёлок исчезнет с лица земли, аминь.
Тропы каторжан
Верхний и Нижний заводы на речке Авзян основал граф Пётр Шувалов. В свою честь граф назвал их Авзяно-Петровскими.
Судьба сделала графа лидером елизаветинской приватизации: Шувалов отхватил три самых мощных завода Урала – Гороблагодатские заводы. Граф возомнил себя круче Демидовых и быстро заложил ещё шесть заводов, в том числе и на Авзяне. К успеху графа Петра бочком пристроился и брат, граф Александр: он основал Покровский завод. Но в 1762 году граф Пётр скончался, и его заводская империя посыпалась. Казна милостиво купила предприятия братьев Шуваловых – и продала тем, кто реально мог и умел работать. Авзян взял Евдоким Демидов.
В придачу к Авзяну Евдоким Демидов, «сын Никиты и внук Никиты», возвёл ещё заводы Кагу и Кухтур. Получился комплекс из четырёх заводов – как на речке Тор у компанейщиков. Правил здесь сын Евдокима Иван. А приписных пригнали сюда с далёкой Оки, с Дугнинского завода, где ещё был памятен отчаянный мятеж села Ромодановского.
Мужики Авзяна подняли бунт, едва услышали про Пугачёва. Попу Агафону, который пробовал их вразумить, вырвали бороду и разбили морду. Рабочего, что кинулся ударить в набат, сбросили с колокольни. Не мешкая, гонцы помчались из Авзяна под Оренбург – просить Петра Фёдорыча прислать на завод войско.
Отряд Хлопуши авзянцы встретили за сорок вёрст до Авзяна. Заводы ликовали, приветствуя Хлопушу. На площади, запруженной народом, казак-глашатай с седла начал читать манифест, но оборвал себя и, смеясь, свернул лист в трубку: государевы титлы слышали, а прочее, братцы, вам и так ясно. Это было 17 октября 1773 года.
