Изверги
Когда Кирилов разжёг пожарище башкирской войны, столица обеспокоилась. Мятеж надо подавлять войсками, но партикулярный чиновник Кирилов не имел права военного командования. Да и вообще: Оренбургская экспедиция снаряжалась не для смертоубийства подданных. Тогда Экспедицию располовинили на две Комиссии: Оренбургскую комиссию оставили Кирилову, Комиссию башкирских дел поручили генералу Румянцеву. В 1736 году Кирилов и Румянцев съехались в Мензелинске и поделили полномочия: Румянцев усмиряет башкир, Кирилов возводит крепости.
Но башкиры нападали не только на тех, кто явился их усмирять. И Татищеву досталось от Кирилова невыполнимое дело: он должен построить «транжементы», а его защита бабахает из пушек где-то совсем в другом конце Башкирии. Татищев был эффективным командиром, потому что был безжалостным. Он прибыл в Оренбург и понял, что дело – швах. Оренбург 1737 года представлял собой прямоугольник земляных валов, оплетённых хворостом. Вокруг – безлесая степь, где прокормиться могут только сайгаки. За Яиком – башкиры, готовые перегрызть русским глотку. Но рядом – казахи, готовые грызть глотку башкирам. И Татищев натравил казахов на башкир: дозволил переходить Яик на баранту.
Даже Алексей Тевкелев, заклятый враг башкир, знал, что нельзя выпускать этого джинна из бутылки. Это коварство Заркума, сына царя змей Ках-Кахи. Узел кровной вражды завяжется на века. Но Татищев действовал по принципу «чем хуже, тем лучше». Он ведь говорил, что надо строить заводы, а не крепости. Его не услышали. Вот теперь и он не будет слушать советов – и жрите эту войну хоть с солью, хоть без. Тевкелев пожал плечами и написал донос на Татищева.
Тевкелев для башкир был улем – живой мертвец, символ смерти. А Татищев стал иргаил – людоед, у которого душа – змеёныш. Эту истину высветил костёр аутодафе на площади в Екатеринбурге. Так в России цвёл век Просвещения.
В плен к русским попал башкир Тойгильда Жуляков. Он уже бывал в плену: его окрестили и отпустили. А он вернулся в ислам – «принял паки махометанский закон». И Татищев приказал казнить отступника старинной, но ещё не отменённой казнью для еретиков, – спалить в срубе. 55 лет назад так истребили протопопа Аввакума. Тойгильду засунули в сруб и публично сожгли живьём.
Татищев не утратил разума. Когда ему стало ясно, что в досаде он совершил ошибку, он созвал в Оренбург казахских ханов. Татищев презирал этих азиатов и с брезгливостью наблюдал, как после застолья они складывают за пазуху ложки и тарелки хозяина. Однако он всё равно дарил ханам щедрые подарки, чтобы ханы вызвали своих головорезов обратно из Башкирии. Баранту Татищев запретил.
Но было поздно. Татищева дёрнули в Петербург давать объяснения, а вместо него командиром Оренбургской комиссии назначили адмирала Урусова. По дороге в столицу Татищев приметил на Яике новое место для Оренбурга – урочище Красная гора. Потом Урусов распорядится строить здесь крепость для переноса города. Ничем другим Урусов больше не прославится, да и этот «транжемент» не станет Оренбургом, а будет Красногорской крепостью.
Бунт Пугачёва заслонил эпопею борьбы с башкирами. Когда в XIX веке возникла проблема Кавказа, Россия не вспомнила, что в XVIII веке в Башкирии она уже сумела умиротворить горцев-мусульман. Русские войны на Кавказе оказались последствием того урока, выучить который не позволила пугачёвщина
Василий Урусов, адмирал и князь, не утрудился вникнуть в башкирскую ситуацию. Он пошёл напролом, как ледокол через торосы. Если при Татищеве в Башкирии полыхал казахский разбой, то при Урусове начался русский террор. Военная Комиссия башкирских дел была разделена на две части – мензелинскую и оренбургскую. Одна только оренбургская контора Комиссии приговорила к смертной казни 7455 мятежников. Башкир сажали на колья, вешали за рёбра на железные крюки, насмерть «штрафовали» кнутами. Им резали уши, рвали ноздри, отсекали руки и головы. Урусов писал в столицу: «Происшедшее замешание прекращено быть может токмо силою оружия и причинением тем ворам потомственного страха».
Ущелье Мурадым
А башкиры помнили все казни. С древности каждый их род писал свою шежере – родовую летопись, и по летописям историки насчитают 11 тысяч убиенных. Над зелёными горами и синими излучинами рек поднялись 1200 чёрных столбов дыма от сожжённых аулов. В этом страшном небесном лесу заплутал орёл Самрау, царь птиц, заплутал, распорол крылья о вершины скал и упал в ущелье Мурадыма.
Башкиры кинулись за спасением через Яик к казахам. Но на переправах встали русские батареи, расстреливая плывущих. А казахи без совести хватали тех, кто перебрался на их берег, увозили в Хиву и продавали в рабство. Сам Аллах сжалился над башкирами и поразил адмирала-изверга цингой. В 1741 году князь Урусов, находясь в Самаре, ослабел, слёг, выплюнул последние зубы и умер. Башкирия дымилась пепелищами, а её мужчины ушли в леса и точили сабли. После шести лет боёв Оренбургская экспедиция была от своей цели дальше, чем в начале славных дел.
Восток – дело тонкое
Взаимоотношения России и казахов определялись тем, насколько удачлив в своих интригах Абулхайр – мелкий хан Младшего Жуза. В его Жузе правил род Жадига, Абулхайр же происходил из рода Озека, и кошму владыки Жуза ему никто бы не расстелил. А он хотел править вообще всеми тремя Жузами, чтобы его шестикрылая белая юрта стояла, как у Джучи, на самых красивых местах. И Абулхайр затеял хитрую игру с другими ханами, с Россией и с Джунгарией.
Русские не понимали этой игры. Не понимали, что азиаты не говорят правды, а потому легко клянутся. Что в Азии кто ищет мира – тот слабый. Кто верит слову – тот глупый. Кто дарит подарки – тот вооружает своего врага. Чтобы понять эти особенности, надо было уважать Азию, а Россия её не знала и не уважала.
Жузы вели тяжёлую войну с Джунгарией. В зелёные степи Семиречья, отраду Аллаха, вторгались полчища джунгар: темнолицых всадников пустыни с ножнами из змеиных шкур. В 1723 году свирепые джунгары всё же повалили Старший Жуз на колени и заняли Семиречье. А казахи остались без верховного хана.
Тогда-то и расцвели мечты Абулхайра. Ему было тридцать лет. Он задумал стравить Джунгарию и Россию: пустынного волка и лесного медведя. Русские войска войдут в Великую Степь и посадят Абулхайра на белую верблюдицу владыки трёх Жузов. В 1726 году Абулхайр попробовал «отдать» Жузы в русское подданство. Но северный великан усомнился в праве Абулхайра говорить от лица двух свободных Жузов.
Тогда Абулхайр убедил ханов Младшего и Среднего Жузов объединиться, и вскоре казахи попятили джунгар обратно в их мёртвые просторы, усыпанные костями погибших караванов Шёлкового пути. Здесь на горячем ветру трепетали цветные ленточки, которыми были обвязаны камни священных пирамидок обо.
Джунгары призвали на помощь персидского шаха Надира. Персы пришли. Их длинные и тонкие пушки, покрытые сурами из Корана, отбросили казахов к Яику, где в спины воинов степи через реку упёрлись копья давних недругов – башкир. В 1730 году Абулхайр снова кинулся к русским просить о подданстве и поддержке. Уфимский воевода Бутурлин тайком переправил гонцов Абулхайра в столицу.
