И ничего больше. Он красиво говорил, читал Саше стихи, держал ее за руку, несколько раз сводил в пиццерию. Ей становилось с ним скучно, он повторялся, как реклама. Общих интересов у них не возникло. Все, что нравилось Косте, Саша не считала достойным внимания, а все, чем увлекалась она, соответственно, не нравилось ему. Они часто ссорились по пустякам. Сашу раздражал один только Костин голос, монотонный и скучный, как и его носитель. То, что Костя мог уставать на работе, она не принимала в расчет, она ведь тоже работала, оставаясь при этом бодра и весела. Саша считала, что достойна лучшего к себе отношения, чем просто любовь, она рассматривала свою жизнь как что-то яркое и незабываемое, полное фейерверков и балов-маскарадов, без уныния в лице своего партнера. Костя ей мешал, казался назойливым, занудным и старым. Она по-другому, нежели то, что происходило на самом деле, представляла общее будущее с ним. Большой город сломал его, выжал все соки, будто апельсин в соковыжималке, превратив в заурядного неудачника. Он же режиссер, а корячился в грузчиках! Саша думала, ну потаскает Костя тяжести недельки три, чтобы ощутить почву под ногами, а там слава свалится на его голову, как манна небесная. Однако он, оказывается, даже и не помышлял возвращаться в профессию, решив оставаться дном. А зачем ей грузчик? Зачем он вообще приперся в Минск в таком случае, если у него кишка оказалась тонка что-то делать, как-то шевелиться, прогрызая себе место под Луной? Бесхарактерная амеба. И это существо Саша любила? Хотя не любила, скорее была увлечена, как школьница учителем. Он же в универе таким мачо казался! Видимо, казался.
В какой-то момент постоянно преследующих мыслей о Косте, о его несостоятельности и никчемности, Саша и ответила на звонок Тютрина. Ей нужен был кто-то сильный. Она была свободна, красива, умна и хотела быть слабой. Костя не смог стать той стеной, тем замком, о который стоило бы разбиться в лепешку, чувствуя монолит надежности и опоры.
Не сразу Саша подпустила к себе Тютрина. Сначала дерзко и резко отвечала ему отказами, не верила ни единому его слову и не стеснялась говорить об этом. Называла Тютрина мразью и подонком, что, в сущности, недалеко от правды, раз он бросил детей, своих детей, черт с ней, женой. Дети – святое. Похоже, он действительно любил Сашу. Она простила его. Простила потому, что любила сама. А он ей снова насрал в душу. Избивал, унижал, отбирал деньги, позорил на людях, издевался на глазах у ее сына. Секс, конечно, не в счет. Он мало что мог в пьяном виде, а пил каждый день. И Саша пожалела, что сказала, нет, выкрикнула в лицо Косте как-то вечером, когда он провожал ее домой, что она не его девушка, а он…
– Мы едем или как? – вопрос Тютрина едва не сбил ее с ног, будто кеглю. Саша не заметила, как оказалась возле его машины. Мало того, она не помнила, как они вышли на улицу, и беспомощно оглянулась вокруг. – Все нормально? – открыл ей переднюю дверь со стороны пассажира Тютрин.
– Я все закрыла? – спросила она его.
– Конечно, – не заставил себя ждать ответ.
– А ключ сдала? – инстинктивно пошарила по карманам красного осеннего плаща Саша.
– Разумеется. Еще и автограф оставила. Я не пойму, что-то не так?
– Все так, – облегченно вздохнула Саша, садясь в машину. Она все вспомнила и ничего не забыла. Кроме одного, но самого главного: Пашка в детском саду. Его нужно забрать, накормить, окружить заботой и теплом, как минимум. Выхода нет, как бы не хотелось ей остаться с Женей, с человеком, который причинил ей и ее ребенку столько вреда! Да в своем ли она уме, допуская выбор между маленьким сыном и любовником?… – Я не могу, – выдохнула Саша, нервно дернув ручку двери, но та не подалась. Тютрин заблокировал выход.
– Почему? – криво ухмельнулся он.
– Пашка! – машинально дергала ручку Саша.
– Пашка? Точно, блин! – хлопнул обеими руками Тютрин по рулю.
– Блин?! Это мой сын! – возмутилась Саша, забываясь.
– Это проблема? – ехидно спросил Тютрин.
– Как ты смеешь?…
– Смею, уж поверь, – он так глянул на девушку, что Саша втянула голову в плечи, ожидая удара, ища спасения в двери, к которой прижалась, как к последней надежде. Тютрин не хотел никого обижать. В его планы не входили подобные сцены. Ему вообще не нравилось, когда Саша его боялась. Он же так старался, признал свою вину, снял номер в крутой гостинице (Саша как-то намекала, что мечтает провести вечер вдвоем именно в хорошей гостинице), заказал ужин с креветками и вином, думал, получится романтично и красиво, как в фильмах. Единственная его вина в том, что не предупредил Сашу заранее, но тогда не получилось бы сюрприза. Про Пашку он не вспомнил. Но не со зла. Необъяснимое влечение к Саше доводило Тютрина до безумства и он забывал обо всем другом напрочь.
– Как ты мог забыть? – съежившаяся, нервно колотящаяся девушка смело выстрелила в Тютрина упреком. – Как ты мог забыть о моем сыне? Куда я без него? А он без меня? Он же маленький совсем.
– Прости, – склонил повинно голову Тютрин. – Всегда можно что-нибудь придумать, – неумело подбадривал. – Из любой, самой невозможной ситуации, есть выход.
– Например? – сверкнула глазами, полными слез и непритворной боли, Саша.
– Пускай Пашку заберет его папашка, – предложил Тютрин, – проведет время с сыном. Он же отец все-таки.
– Умнее ничего не мог придумать?
– Он же отец ему, – вкрадчиво повторил Тютрин.
– Угу. Такой же как ты своим.
– Тогда очкарика попроси, – проглотил обиду Тютрин не поморщившись. В принципе-то, она права. – Пашка с ним в корешах, не правда ли? – заговорщитски подмигнул.
– Не называй Костю очкариком, – попросила его Саша.
– Как скажешь, если он займется ребенком, – согласился Тютрин.
– Ты снял номер в гостинице? – резко соскочила с темы Саша, решив уточнить, не врет ли Тютрин. В ее голове с первых слов о гостинице закружил метеор всяческих мыслей о том, как быть с Пашкой. Идея с Костей, предложенная Тютриным, ей тоже нравилась. Она пришла самой первой к финишу марафона раздумий, но занять по праву заслуженный пьедестал победителя не могла по той простой причине, что являлась, по сути, аморальной. Уподобившись Тютрину, Саша снова предаст Костю. Угрызения совести ее не мучили по этому поводу. Она переживала больше о Пашке. С Костей оставить ребенка было надежней, чем с кем-либо другим. В данном случае, приоритет оставался за ребенком. В конце концов Костя благодарить ее должен за оказанное доверие. Не Сашина вина в том, что Тютрин осуществлял ее мечты. На его месте мог быть Костя, но не оказался. И это его вина и его проблема, с которой сам пускай и разбирается. Саша никому ничего не должна.
– Конечно! – не разочаровал Тютрин.
– В хорошей?
– В самой лучшей. В самом центре. «Кроун Плаза».
– Круто! – похвалила Саша.
– Но надо торопиться.
– Я поняла.
– Так мы едем?
