– Нормально, – призналась Мария Петровна.
– Вот видите, – обрадовался Аристарх Иванович. – А оставите девочек в покое, будут еще лучше учиться. Не нормально, а отлично. Верно я говорю? – подмигнул девочкам.
– Но существуют же общепринятые правила приличия… – пыталась вырулить Мария Петровна из тупика.
– Какие правила? Я вас умоляю! – усмехнулся директор школы. – Вы эти правила видели, читали? Каждый выбирает по себе. Мы живем в демократическом государстве, слава Богу, а не где-то там… Не нужно мерить всех одной гребенкой. Они разные, Мария Петровна. Если бы у вас были свои дети, вы бы поняли.
– Ну, ладно! – сделала вид, что согласилась с доводами Аристарха Ивановича Мария Петровна. – Если вы поощряете это, то я умываю руки.
– Вы, Мария Петровна, классный руководитель, на минуточку, – напомнил обязанности учительницы директор школы. – Умывать руки я вам не советую. Нужно лояльнее относиться к ученикам…
– Чтобы они вообще на голову сели и ножки свесили? – перебила его Мария Петровна.
– Вы – педагог, Мария Петровна, – опять напомнил Аристарх Иванович. – И как вы говорие, здесь школа, а не заведение закрытого типа. Что-нибудь еще? – дал понять, что разговор окончен.
– Нет, больше ничего, – вынуждена была сдаться Мария Петровна.
– Я вас больше не задерживаю, – углубился в бумаги Аристарх Иванович.
– Но учтите, я так этого не оставлю! – заявила в дверях, когда Даша с Таней вышли из кабинета.
– Напишите письмо президенту, – посоветовал Аристарх Иванович.
Мария Петровна хлопнула дверью.
– Марш на урок! – крикнула она девочкам, которые топтались на месте, ожидая, чем закончится словесная перепалка.
Их как ветром сдуло, но не от страха и не в спешке попасть в родной класс. Авторитет классного руководителя рухнул целиком в их глазах, те фанерные дощечки авторитета Марии Петровны, которые еще по инерции хранились где-то в глубине души, рассыпались в труху мгновенно. Конечно, по-свински поступил директор в ее отношении, но, видимо, она достала его вконец, что он и продемонстрировал на глазах у школьниц, унизив ее перед ними, возможно, намеренно.
– Да, продвинутый у нас директор! – восхищалась Аристархом Ивановичем Павловская, сидя на подоконнике в туалете и подкуривая сигарету.
– Жестко он с Маруськой, – хохотнула Даша.
– Да ваще жесть! – согласилась Таня.
– Трудно ей теперь будет…
– Чё трудного-то? – возразила Павловская. – С нее как с гуся вода. Теперь стучать на Аристарха помчится в исполком.
– Ну и фиг с ними, – не нравилась тема разговора Даше. – Я пьесу прочитала, – призналась подруге.
– И как? – отозвалась та.
– Ничё, прикольно.
– Играть будешь?
– Буду, конечно, – сказала Даша.
– Николай Михайлович обрадуется, – поделилась Таня собственными соображениями.
– Надо только сообщить ему как-то.
– Ну так приходи сегодня, – предложила Павловская. – У нас как раз репетиция, вместе и пойдем…
– Да ну, мешать только буду, отвлекать…
– Да не у него же репетиция! – убеждала Таня подругу. – Он же не хореограф, а режиссер. Сидит там на втором этаже, скучает среди теток. Ты появишься, знаешь, как он обрадуется!..
– Прям!.. – не верила Даша.
– Реально! Он же сам лично спрашивал о тебе. Именно он хочет, чтобы ты играла Машу!
– Ну, тогда пойдем, – было приятно слышать Даше.
ЭПИЗОД 19
После уроков Даша, никуда не сворачивая, пришла домой. С Павловской они договорились, что та зайдет за Дашей, когда пойдет на репетицию, все равно по дороге. Папа был дома, но все равно, что не было, хотя Даша сообщила еще с порога о своем приходе. Он даже не удосужился ответить, прореагировать как-то, что услышал. Фиг с ним! Небось оторваться не может от какого-нибудь нового фильма. Фанат, блин! Хоть доставать не будет, и то радует. Это мама пристала бы, чтобы правильно поела доча, поинтересовалась, как в школе дела, проверила бы дневник, еще чего-нибудь придумала бы, если не занята, что бывало крайне редко. Мама всегда увязала по уши в каких-то делах, все время куда-то спешила, о чем-то с кем-то договаривалась, срывалась с места совершенно неожиданно для всех по звонку неизвестно кого. Но отмазывалась убедительно: ради кого, мол, старается, деньги зарабатывает? На папину зарплату не разгуляешься. Да, он уважаемый человек в городе, но толку от него никакого, кроме того, что его фотография висит на доске почета в центре города. Только эта фотография не приносит ни копейки денежек. Даша не знала даже, за какие такие заслуги ее папа удостоился такой чести. Честно говоря, и не интересовалась никогда. Он ведь тоже был молодой когда-то, совершил какой-то подвиг трудовой или общественный, вот и удостоили. Да чё заморачиваться зря? Ей, Даше, так же фиолетово, как и папе, дома он или нет. Не достает, и слава Богу!..
Она приготовила себе чай, нарезала бутерброды с колбасой, села за компьютер, включила любимый клип группы «Слот» про две разных войны в голове. Задумалась. Как она встретится с Николаем Михайловичем? Она ведь даже не узнает его. Помнит только глаза и нос. Неудобно как-то. Хотя, с другой стороны, ей и не нужно его узнавать. Павловская все сделает. Кто он вообще такой, чтобы Даша переживала и волновалась, как перед первым свиданием? Он же старый! Сколько ему? Тридцатник, как минимум. Дядька взрослый. Наверняка и тетка любимая имеется. Стоп. С чего это Даша думает о Николае Михайловиче, как о возможном увлечении? Хотя прикольно было бы посмотреть на его реакцию в случае признания Даши в глубоких чувствах к нему. Фу, мерзость какая! Аж подташнивать стало. Это Даша представила себя в объятиях Николая Михайловича. «Извращенка!» – обозвала себя она.
Пришла Павловская. Даша предложила ей угоститьтся бутербродами, но Таня отказалась. Она поела дома, да и не нужно набивать желудок перед занятиями.
– Ну, ты идешь? – торопила подругу.
– Иду, – подтвердила Даша, подкрашивая глаза.
Они вышли из подъезда. Таня спросила:
– На летнюю сцену пойдешь?
– Зачем? – не поняла вопроса Даша.
– На Хвалея с Пиноккио посмотреть, – сказала Павловская. – Ты чё, забыла?
– Не забыла, – ответила Даша. – Только мне хватает их рож и в школе.
– Тут другое, – заметила Таня. – Пиноккио поддержка нужна.
– Сопли ему вытирать, когда Хвалей по стенке размажет? – не нравился Даше разговор.
– Ну, просто… он же там один будет… Никто по Пиноккио особо не поплачет…
– А ты предлагаешь поплакать туда сходить? Похоронила уже Пиноккио?
– Да нет, – замешалась Павловская. – Просто…
– Что просто?
