– Просто я реально оцениваю шансы. У Пиноккио их нет.
– Хвалей же не совсем дебил, чтобы убить человека, – задумалась Даша. – Его же посадят.
– Да там все дебилы будут и будут провоцировать Хвалея…
– И ты хочешь, чтобы мы тоже под раздачу попали? Знаешь, что там ждет нас? В лучшем случае изнасилуют.
– Ты чё говоришь-то? – не верила Таня.
– А ты сходи и проверь, – предложила Даша.
– Чё я дура, что ли, одна идти? – передумала в миг Павловская.
– Вот и забудь, – сказала Даша.
– Как забыть?
– Молча. Достала уже, Павловская!
Даша прибавила шаг. А что она может? Грудью встать на амбразуру? Она благодарна Пиноккио, как любая другая, окажись та на ее месте, но не камикадзе же. Она девочка, ей всего 15 лет! Участие в разборках, тем более мужских разборках, – не ее предел мечтаний. Мальчики сейчас все, как бойцовские петухи. Метят территорию, захватывают и защищают любыми средствами. Пиноккио посягнул на территорию Хвалея. Он знал, должен был знать во всяком случае, не дурак же, чем все может закончиться. Это его личный выбор. Конечно, жалко его, но чем ему Даша поможет в такой ситуации? Она не владеет техникой рукопашного боя и красноречием, способным уболтать Хвалея и остальных отморозков передумать…
– Тань, – остановилась Даша, повернувшись назад к подруге, которая не отставала, но и не пыталась догнать, чтобы идти вровень. – Таня, – взяла ее за руку, – ты прости меня. Но я реально не вижу смысла в нашей помощи Пиноккио. Они сами разберутся там…
– Ладно, проехали, – сказала Павловская. – Ты права, конечно.
В Доме культуры Таня попросила Дашу подождать в фойе, она позовет Николая Михайловича.
Даша кивнула, села в кресло для посетителей в специально отведенном уголке. На столике рядом лежало несколько десятков брошюр, повествующих о вреде курения, алкоголя, наркотиков.
Со второго этажа Павловская спустилась вместе с высоким молодым, приятной наружности человеком, который приветливо улыбался Даше, абсолютно не похожим на того старика, которого она нарисовала в своем воображении. Таня побежала на репетицию через фойе, молодой человек подошел к Даше.
– Здравствуй, Даша! – продолжал улыбаться.
– Николай Михайлович? – было очевидно, что это он, но Даша решила удостовериться на сто процентов, на всякий случай.
– Он самый, – кивнул тот.
– Вот, – достала Даша из сумки сборник пьес, переданный ей Павловской, протянула Николаю Михайловичу.
– Что вот? – сделал вид, что не увидел книжку, режиссер.
– Ваши пьесы, – сказала Даша.
– Это твой экземпляр, – произнес Николай Михайлович. – Тебе ведь понравилась роль? – всматривался в девочку умными проницательными и добрыми глазами, словно производил рентген. Даша аж покраснела от силы его взгляда, поймав себя на мысли, что ей очень нравятся эти глаза. Но ответила она так:
– С чего вы взяли?
– Осмелился предположить, раз ты здесь, – прозвучал ответ.
– Страдаете избытком смелости? – продолжала атаку Даша, чтобы просто позлить собеседника, чувствуя к нему необъяснимую симпатию и абсолютно ненужную.
– Да нет, – улыбнулся Николай Михайлович. Его явно забавляла так называемая Дашина агрессия.
– Улыбаетесь зачем? – напала она на его улыбку. – Я такая смешная?
– Честно? – мгновенно лицо Николая Михайловича приобрело каменное выражение.
– Будьте так любезны, – скривила губки Даша.
– Очень, – засмеялся режиссер.
– Чё, правда? – растерялась девочка, не готовая к подобному ответу. Она-то думала, что Николай Михайлович оправдываться начнет, придумает какую-нибудь отмазку, чтобы не обидеть ребенка. А его откровенность озадачила Дашу.
– Вот что, – взял он ее за руку, – пойдем со мной, – потащил куда-то.
– Куда? – заупиралась Даша.
– Да не бойся ты, – опять засмеялся Николай Михайлович. – Не к себе же зову, на сцену.
– А зачем мне на сцену? – уже не сопротивляясь и не вырывая своей ладошки из сильной руки режиссера, едва поспевая за его шагом, спросила будущая актриса.
– Приставать к тебе буду, – зыркнул Николай Михайлович исподолба, прохрипел, как какой-то актер, но какой, Даша не поняла. – Я специализируюсь на таких, как ты.
– Ой, боюсь, боюсь, – театрально, с придыханием, но монотонно проговорила Даша.
– Ладно, проходи, – открыл Николай Михайлович двойные двери, ведущие в зрительный зал, как в кромешную тьму.
– Тут же темно, – задержалась на пороге Даша.
– Ничего, – подтолкнул ее Николай Михайлович, – темнота – друг молодежи, разве не так? Или что-нибудь другое уже придумали?…
– Да не видно же ни черта! – воскликнула Даша, потому что режиссер закрыл за собой двери, тем самым прекратил доступ света.
– Ты боишься темноты? – донесся голос Николая Михайловича откуда-то сверху. Как он оказался там? Незаметно прошмыгнул?
– Я ничего не боюсь, – ответила Даша.
– Я так и подумал, – произнес Николай Михайлович. Что-то щелкнуло затем несколько раз, и загорелось электричество на сцене, осветив ее со всех сторон.
Эта была настоящая сцена! С деревянным полом, покрытым специальным ковром, с подмостками, кулисами, задниками, фонарями, софитами, даже рояль, настоящий черный рояль стоял в правом углу сцены.
– Прошу! – пригласил к себе, на сцену, Николай Михайлович.
Даша поднялась по подмосткам, с любопытством разглядывая, трогая на ощупь кулисы, задник, задрала голову, чтобы оценить растяжки и перекрытия, на которых крепились фонари и кулисы.
– Круто! – восхищенно воскликнула.
– А разве ты ни разу не была на сцене? – удивился Николай Михайлович.
– Как можно сравнивать школьный спортзал с этим? – сделала круговое вращение рукой Даша.
– Значит, работаем? – спросил режиссер.
– Значит, работаем, – согласилась Даша.
– Ну, тогда расскажи мне о пьесе, – попросил Николай Михайлович.
– А не вы ли должны мне о ней рассказывать? – возразила Даша.
– Я расскажу, но потом. Хочу понять, как ты ее воспринимаешь.
– Вы серьезно?
– Вполне. Мне-то в ней все понятно. Интересно узнать твою точку зрения. Ты же претендуешь на главную роль.
– Не поняла. Еще кто-то есть?
– А ты как думаешь?
– Ладно, – пожала плечами Даша. – Слушайте. Пьеса «Здравствуй, Маша!», – начала, будто на уроке, – очень хорошая. Главная идея пьесы показать людям, что происходит с их детьми на улицах. Маша – главная героиня – симпатичная девочка, но смотрит на мир сквозь черные очки, красоту превращает в уродство. Она не верит в любовь, во взаимопонимание, в дружбу. Растущая в плохой семейной обстановке, Маша стала дикой и в какой-то мере опасной для окружающих. Шурка – вторая героиня – противоположность Машина. Она любит и любима. У нее есть парень, которому она доверяет. Шурка – замечательный человек, но ей сложно жить в этом мире. Она воплощение добра, света и ласки. К ней тянутся люди, она всегда готова прийти на помощь. В общем, умница, красавица. Никита – Шуркин парень – такой же, как она. Как говорится: «Две половинки нашли друг друга». Им хорошо вместе и не страшны ни преграды никакие, ни беды. И вдруг появляется маленькое «существо». Да, не человек, а именно «существо», лживое и противное, по имени Маша. Но внешний вид обманчив. В душе Маша борется со своим вторым «я». На первый взгляд, она сильная, стойкая и ей ничего не страшно, но внутри себя она нашла маленькую тоненькую ниточку, за которую цепляется, чтобы выбраться из той пустоты и грязи, в которые засасывает ее образ жизни. Помогает ей Шурка. Их, оказыватся, связывают каким-то образом общие воспоминания. Маша борется с собой на протяжении всей пьесы, чтобы в конце концов доказать самой себе, что она не такая плохая, как кажется всем.
