Коля поднялся на четвереньки, пытаясь встать на ноги, но был подфутболен ударом ноги по ребрам, перекатился через себя, застыв на боку. Дышать становилось трудно. В глазах – никакой резкости и вспышки света.
– Вставай, мудак! – кричал Хвалей. – Дерись, чмо очкастое!
Инна Гурло очень заинтересовалась торчащим лоскутком из внутреннего кармана Колиного кожаного пиджака, тоже пострадавшего от ног Хвалея, беспризорно развернувшись, словно газета, постеленная под попу, чтобы на грязном не сидеть. Любопытство Инны заставило залезть ее руку в карман пиджака и вытащить наружу его содержимое.
– Пацаны, – привлекла она общее внимание, размахивая находкой, словно флажком, – смотрите, какие я трусишки нашла! Явно не мужские!
– Ну ты даешь, Пиноккио! – удивился Хвалей. – Белую трахнул уже? Или стащил трусы на память?…
Последние слова его застряли в горле зародышами. Увлеченные трусами, все пропустили появление Юли Пересильд. Она стремительно вбежала в ситуацию, как амазонка, обезвредив почти всю компанию одновременно несколькими меткими ловкими ударами. Хвалей вообще отлетел на несколько метров, да вдобавок головой ударился о камень. Лишь Касым успел перехватить занесенную для удара по нему джинсовую ножку Юли в высоком ботфорте, потянуть на себя и с силой оттолкнуть. Юля грохнулась на землю копчиком. Касым был удивлен ее появлением. Кого-кого, но Юлю он увидеть не ожидал. Хвалей убедил его, что должна возникнуть Белая, в общем-то безобидная кошка, хоть и с когтями, но не разъяренная фурия.
– Ты чё, ебёшься с ним?! – столько презрения было в его взгляде, нацеленном на Юлю.
– Не твое дело! – прошипела та, сгруппировалась и в прыжке встала на ноги.
Очухавшийся Коля Пиноккио, увидев Юлю и, думая, что она в опасности, бросился на Касыма. Тот инстинктивно выставил вперед руку с шилом. Он всегда так делал в моменты двусмысленных событий. Пиноккио напоролся на шило, как на гвоздь. Оно по рукоятку вошло в бочину.
Касым не хотел этого. Он увидел огромные Юлины глаза, застывшие в ужасе, но было уже поздно. Потянув на себя руку с шилом, Касым почувствовал, как оно выходит из человеческого тела.
– Я не хотел, – прошептали его губы, обращаясь к Юле. Но та не слышала его. Она упала на колени перед распластанным телом Коли Пиноккио и беззвучно кричала.
– Касым, я не понял чё-то, – подошел Хвалей, держась за голову, – чё это было?…
– Заткнись, – процедил Касым.
– Ты чё наделал?! – увидел Пиноккио и беззвучвно причитающую над ним Юлю Пересильд.
– Звони каким-нибудь ее подругам! – кусал губы Касым.
– Каким подругам, Касым? Я чё, доктор, ее подруг знать? В «скорую» надо звонить! Ты человека завалил!..
– Надо в Дом культуры звонить, – посоветовала Инна Гурло. – Она там танцует…
– Звони! – приказал Касым.
Инна послушно набрала номер телефона Дома культуры. Ответил вахтер. Инна попросила позвать кого-нибудь из танцевальной группы. Подошла Таня Павловская. Инна все ей и рассказала, то есть не все, а в каком состоянии находятся Пиноккио и Юля Пересильд. Саму Инну мало задел инцидент. Она спросила у Касыма, что делать с трусами из кармана пиджака Пиноккио. Это заботило ее больше.
– Пошли отсюда, – сказал он.
– Мы чё, бросим их тут так? – ныл Хвалей.
– Помощь скоро будет, – ответил Касым. – Не ссы!
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЭПИЗОД 21
Николай Михайлович вызвал «скорую», прыгнул в такси и умчался на место происшествия. Дашу с Павловской взять с собой наотрез отказался. Про пустырь он узнал от Инны Гурло. Определитель номера в телефоне на вахте подсказал, кому звонить. Девчонкам Николай Михайлович не посчитал нужным сообщать о том, что рассказала ему Инна.
– Капец! – воскликнула Даша, когда такси с Николаем Михайловичем исчезло из поля зрения. – Чё происходит вообще? Откуда там Юлька Пересильд нарисовалась? – повернулась к Павловской.
– Странно, согласна, – задумалась Таня. – Юлька живет возле пустыря, – начала рассуждать логически, – во всяком случае, в том районе. Но что там забыл Пиноккио?
– Я его утром видела, – сказала Даша. – Он именно из того района и дратовал.
– Утром?! – удивилась Павловская.
– Ну, да. Он в школу шел не из дома.
– Капец! – с придыханием произнесла Таня. – По ходу Юлька замутила с Пиноккио.
– Бред, – не согласилась Даша. – Кто Юлька и кто Пиноккио?…
– Бред не бред, – возразила Павловская подруге, – но Юлька настояла, чтобы я дала ей его номер. Так что, стопудово, у них что-то было. Не ты одна разглядела мужские качества и достоинства в дохлом очкарике, который оказался, к тому же, не таким и дохлым.
– Ты думай, чё ты несешь! – стукнула легонько Даша ладошкой Таню по лбу. – Совсем дура, что ли?…
– Ой, блин! – вспомнила Павловская о состоянии Пиноккио. – И чё теперь будет?
– Ничё не будет, – прозвучал ответ. – Пойду на летнюю сцену в глаза посмотрю этому упырю Хвалею…
– А это он? – перебила подруга.
– А кто еще-то?
– Я с тобой, – предложила свои услуги Павловская.
– Тебе-то зачем? – возразила Даша. – Там одни отморозки собираются. Вырвут тебе ноги, чем танцевать потом будешь?
– Да, незачем, – поубавился Танин пыл. – А ты уверена, что Хвалей там?
– А где ему еще быть? Ни домой же бежать прятаться. Он там небось бухает щас для храбрости, чтобы оправдаться перед ментами, в компании таких же дебилов, как сам.
– А не страшно идти-то? – переживала Павловская за Дашу.
– Страшно, – не скрывала та. – Только домой идти и ложиться спать, будто ничего не случилось, как-то… неправильно, что ли. Кстати, номер сотового Хвалея у тебя есть?
– Конечно, – уверенно ответила Таня. – У меня вся база города в телефоне.
– Зачем? – не понимала этого Даша.
– На всякий случай, – полезла в записную книжку своего мобильного Таня, – как этот, например. Все, нашла. Набирай.
Даша набрала номер Хвалея и сохранила его. Звонить ему она не собиралась. Написала смс-ку о том, какой он урод и ублюдок, и, что за все придется отвечать, отправила.
Попрощавшись с подругой, которая вернулась в танцкласс, Даша поспешила в лес, к летней сцене. Вокруг сцены, на специально вырубленной площадке праздновались День Победы, День защиты детей, День города, еще какие-нибудь дни, получившие статус праздничных, заканчивающиеся банальной всеобщей пьянкой. В этих же окрестностях собиралась так называемая туса, попить горячительного, пообщаться, поуединяться, поорать песни под гитару у костра. Менты здесь не ходили в будние дни и вечера, поэтому место считалось лафовым.
Темнело. Сумерки укутали Дашу шалью из Пушкинских сказок. Она и себя ощущала сказочной героиней, бесстрашно углубляясь в лесную чащобу. Только сказка эта могла в любой момент превратиться в фильм ужасов. Что и кому Даша пыталась доказать? Поперлась одна, вечером, туда, где никто ее не ждет и, понятно, не обрадуется ее появлению. Она только сейчас начала понимать, насколько опасен ее безрассудный поступок. Однако поворачивать вспять уже не имело смысла, поскольку Даша услышала громкие голоса и увидела разожженный костер с тенями вокруг него. Наверняка и ее заметили. Она смело зашагала вперед и остановилась лишь тогда, когда в кругу сидящих у костра разглядела Хвалея. Как ни в чем не бывало, он улыбался и даже смеялся, беззаботно опрокидывая в себя содержимое одноразового стаканчика, потянулся за гитарой. Все присутствующие веселились. Им никакого дела не было до умирающего Пиноккио. Они, вероятно, и отмечали его поражение, сволочи… Даша подобрала какую-то палку под ногами, благо выбор был, сухостой валялся повсюду, и отважно бросилась на Хвалея, как рыцарь на дракона, с размаху опустила палку ему на спину. Палка разлетелась от удара, оставив в руках девочки один колышек. Хвалей, силой удара вдавленный в ребро гитары, разбил в кровь нос, подорвался, точно разъяренный лев, схватил растерявшуюся обидчицу за горло и поднял вверх, сжимая захват. Даша в воздухе засучила ножками, захрипела, беспомощно царапая сильные руки Хвалея своими ручками.
