Николай Михайлович был дома.
Увидев на пороге Дашу, когда открыл дверь, удивился. Особенно поразил ее рот, выглядевший словно кровоточащая рана, так ярко и обильно сдобренный помадой.
– Здравствуйте, Николай Михайлович! – произнесла Даша, прижимая пиво к груди. Не дожидаясь приглашения, она прошмыгнула, будто мышка, в дверь, прошла прихожую и остановилась посредине комнаты, являющейся одновременно и гостиной. В одном углу – письменный стол с ноутбуком, в противоположном – ниша с двустворчатой дверью, видимо, кладовка. Диван, шкаф-стенка, у окна телевизор. Занавески на окнах – желтенькие и несколько выцветшие, на полу – скромненький половичок. Сундук под столом и рядом офисное кресло. Еще один стол у окна. Стульев и кресел, кроме офисного, больше не было, по крайней мере, в этой комнате. Простенько и по-холостяцки в общем. А чего ожидать от одинокого мужчины, который вечно торчит на работе?
Даша плюхнулась на диван, открутила крышку от бутылки.
– Несите стаканы, Николай Михайлович, не стойте истуканом! – раскомандовалась, поскольку Николай Михайлович выглядел так растерянно, что, казалось, был гостем в собственном доме.
Николай Михайлович послушно отправился в кухню и вернулся с двумя граненными стаканами и чистой белой тряпкой, типа полотенца. Стаканы он поставил на стол, взял пиво из рук Даши, ей протянул тряпку.
– Зачем это? – не поняла Даша.
– Вытри безобразие с губ, – попросил Николай Михайлович.
– Вам не нравится? – взяла тряпку Даша в руки.
– Не нравится, – честно ответил тот.
– Мне тоже, – сказала Даша, усердно вытирая лицо. – Хотела произвести впечатление, – добавила, избавившись от помады на губах, и вернула тряпку.
– Ты уже давно это сделала, – произнес Николай Михайлович, – и уже я не знаю, что мне с этим делать.
– А вы отпустите себя, – поднялась Даша с дивана, подошла к столу, у которого Николай Михайлович разливал по стаканам пиво, – и сразу станет все понятно.
– Нельзя, – сказал Николай Михайлович, подавая стакан с пивом Даше.
– Вот зануда! – обозвала его Даша и вернулась с пивом на диван, взобралась с ногами, отхлебнула.
Николай Михайлович тоже немного отпил. Он едва сдерживал себя, чтобы не наброситься и не разорвать эту девчонку, как тигр. В автобусе, когда Даша сидела у него на коленях, Николай Михайлович чувствовал себя самым счастливым человеком и мечтал, чтобы автобус этот никогда бы не доехал до места назначения. А она вот, только руку протяни, здесь, рядом. Бери и делай, что хочешь. Сама пришла, оказавшись и смелее и решительней. Храбрая девочка, которая абсолютно не представляет себе, какие последствия их ждут в будущем.
– Эй, вы где? – напомнила о себе Даша. – Я тут, живая и реальная.
– Я вижу, – вздохнул Николай Михайлович.
– Ну так сядьте рядом, – попросила Даша. – Или вы не рады мне?
– Рад, конечно, – грустно улыбнулся Николай Михайлович, сел на диван.
Они чокнулись стаканами, пригубили. Потов вдруг Даша одним махом осушила свой стакан и забралась к Николаю Михайловичу на колени, как тогда, за кулисами, в гримуборной, чтобы глаза в глаза.
Был ранний вечер, и заходящее солнце просто ломилось в комнату, цеплялось за оконные рамы, чтобы успеть насладиться зрелищем настоящих и искренних чувств, которые рвались на волю, как бабочки из коконов.
– Я люблю вас, Николай Михайлович! – трогательно-нежно произнесла Даша, не сводя внимательных глаз с глаз Николая Михайловича, и улыбнулась, заиграв ямочкой на левой щеке. – Вы тоже любите меня, – помолчав, продолжила. – Я это знаю. И, тем более, знаете вы. Зачем закрываться друг от друга и бояться мнения окружающих? Вы взрослый мужчина. Как это может заботить вас? Мне, например, плевать. Лишь бы быть с вами, слушать ваш голос, трогать вашу руку, целовать ваши губы, ощущать ваши сильные плечи, быть просто вашей Дашей. Разве вы не хотите, чтобы я была вашей?
– Очень хочу, – согласился Николай Михайлович. Взгляд его потеплел. С особой нежностью его глаза, как пальцы рук, гладили Дашино лицо.
Даша сорвала с себя верхнюю одежду, оставив бюстгалтер из красного атласа.
– Как вам мой лифон? – поинтересовалась. – Я специально для вас его одевала.
В следующую секунду и он полетел вслед за одеждой.
Маленькие, без особого труда умещающиеся в ладонях Николая Михайловича, упругие грудки манили и сводили с ума.
Обнаженная Дашина грудь, вероятно, совершила чудо, сорвала невидимую повязку с глаз Николая Михайловича, чтобы он наконец понял, как Даша прекрасна и внешне и внутри, хотя он понимал это и раньше, но не так. Теперь он с уверенностью мог сказать, не стыдясь самого себя и своих мыслей, что любит Дашу Белую. Он был освобожден от Анны самою Анной в пользу Даши, которая не побоялась бороться за свою любовь.
– Что ты творишь со мной!.. – прошептал Николай Михайлович, прижимая Дашу к себе.
– Люблю, – ответила Даша.
Николай Михайлович поднялся с дивана, не выпуская Дашу из рук, подошел к нише в стене с двустворчатой дверью, рванул их на себя.
– Вау! – удивленно воскликнула Даша, когда зажглось электричество.
Это была спальня. Правда, без окон. Спальня, сделанная из кладовки, в которой стояла лишь кровать, да ночник сверху над кроватью торчал.
Николай Михайлович бережно опустил Дашу на постель, предварительно стянув с кровати покрывало. Он выключил верхний свет, но Даша попросила включить ночник.
– Я хочу видеть, – сказала она.
Николай Михайлович не стал возражать. Он разделся, а пока раздевался, Даша восхищенно разглядывала его мышцы, грудь, но особенно поразил его пресс с восемью квадратами. Даша не знала, что Николай Михайлович усердно качает железо. В полумраке спальни она не разглядела внушительного вида гантелей.
Общественное мнение Николая Михайловича больше не волновало. Его волновала только Даша, только ее благополучие и счастье.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ЭПИЗОД 46
На следующий день в школе Павловская сразу почувствовала, что с Дашей что-то не так. Внешне она выглядела, как всегда, эмо эмой. Но что-то такое появилось в ней, что-то другое. Глаза, что ли, светились? Точно! Глаза блестели умиротворенностью. Если существует момент счастья, то этот момент и отпечатался во взгляде Дашиных глаз. Хотя обычного поведения в классе Даши никто не отменял. Даже странно было наблюдать подобное сочетание несочитаемого. Что с ней стряслось за выходные? Павловскую распирало любопытство, и она не преминула расспросить подругу, как та провела субботу и воскресенье, тем более знала, что Даша ездила в Минск, а потом звонила, чтобы узнать адрес Николая Михайловича. Стоп! А камень преткновения-то нашелся. Николай Михайлович, вот кто герой Дашкиной перемены. И Таня не ошиблась.
