Они вышли покурить на большой перемене, чтобы поболтать вволю. По всем урокам объявили контрольные и рассадили учеников по одному, поэтому раньше поговорить не удалось, к тому же Даша опоздала минут на пять первого урока.
Павловская угостилась сигаретой подруги.
– Ну чё? – спросила. – Нашла, что искала?
– Нашла, – нараспев ответила Даша.
– И как?
– Превосходно, – мечтательно ответила Даша.
– Гонишь? – догадалась Таня о произошедшем с одноклассницей, вызывая ту на откровенные подробности, понимая, что Белая добилась своего.
– Он мой! – уверенно сказала Даша.
– Вы чё, переспали? – полушепотом спросила Павловская.
Даша кивнула, выдохнув дым в потолок.
– И чё?
– Улет! Я в жизни не испытывала подобного кайфа!
– Ничё не болело?
– Обижаешь, подруга, Николая Михайловича! – возразила Даша. – Разве он способен причинить мне боль?
– Ну, мало ли? – смутилась Таня. – А на кладбище была? – сменила направление вопросов.
– Еще как была! – засмеялась Даша. – Ты бы видела, как Николай Михайлович разделался с бритоголовыми, которые напали на нас с Веркой!..
– И он там был? – удивилась Павловская.
– Случайно оказались в одно и то же время. Надо сказать, вовремя.
– Хорошо тебе, – позавидовала подруге Таня.
– Не жалуюсь, – согласилась Даша.
Павловской похвастаться пока было нечем. Хотя она достойна отношений с каким-нибудь мальчиком или молодым человеком не меньше Даши, если не больше. Она и красивее, и умнее, наверное. И Костальцев опять приходил в воскресенье. Притащил целый букет белых тюльпанов! Уже не в беседке поджидал, а в дверь квартиры постучался. Бабушка впустила его, но не дальше порога, разрешив Тане отправить себя гулять в сопровождении воздыхателя. Сказать, что Таня обрадовалась – ничего не сказать! Она чувствовала себя леди Гамильтон. К тому же Костальцев выглядел не как шарамыжник (он с Хвалеем на пару в школу мог прийти и в спортивном костюме, хоть и рос в очень обеспеченной семье), а весьма представительным и даже солидным мэном: в тройке, в лакированных туфлях, с напомаженными волосами и зачесанными назад. Отсутствие галстука и расстегнутый воротник придавали Костальцеву шик, ничуть не сглаживая определенного образа. Таня сияла, как фарфоровая, смущенно улыбалась, когда бабушка выпроваживала ее за дверь, чуть ли не толкая внучку в руки первого встречного, который, судя по ее реакции, правильно оделся, раз понравился с первого взгляда. Иначе бабушка никогда не позволила бы увести Таню какому-то проходимцу.
Выйдя из подъезда, они, взявшись несмело за руки, пошли к беседке. Излюбленное место дворовой шпаны, как ни странно, снова пустовало, будто специально поджидало Павловскую с ее кавалером.
Они присели. Но молчали. Костальцев закурил. Он не знал, как начать разговор, оставаясь с Таней наедине. В школе все просто: подыскивать выражения, чтобы не обидеть, нет необходимости. В школе он и человеком-то был совершенно другим. Тут терялся и не смотрел в глаза, словно боялся чего-то. В школе наоборот. Мог и юбку Павловской задрать, и бретельки лифчика оттянуть под платьем, а потом отпустить, и в углу зажать, потискать, и вообще ее не замечать и за человека не считать. Оказавшись с ней один на один, тушевался, потому что понимал: Таня Павловская красивая девчонка, наверняка умная и талантливая, а значит, пара ему, поскольку себя Костальцевым причислял к умным и не менее привлекательным людям, чем, собственно, Павловская. А вот заговорить, да так, как продумывал и просчитывал не единожды в голове, обсыпаясь перлами и удивляя недюжинным чувством юмора, с ней наедине не мог. Будто кто-то «стоп» нажимал в горле.
Павловскую молчание на первом свидании тоже как-то не очень привлекало. Она была современной девушкой и требования ставила современные.
– Целоваться-то научился? – спросила она, когда Костальцев докурил, выбросил окурок и полез за следующей сигаретой в карман.
– Я и так умею, – отозвался Костальцев тут же. – Учителя мне не нужны.
– Ну, и как же ты умеешь? – не отставала Таня.
– Нормально умею.
– Нормально? – уточнила Таня. – Это как?
– Как все.
– Как все неинтересно, – изрекла Таня и добавила: – Я думала, ты меня удивлять будешь.
– Ты, типа, умеешь, – буркнул Костальцев.
– Конечно, умею! – убежденно заявила Павловская.
– И кто же научил? – насторожился Костальцев.
– У меня врожденное умение, – ответила Таня.
– Гонишь, – не поверил Костальцев.
– Гоняют отморозки на байках, а я говорю, – сказала Павловская.
– Ну так докажи, – провоцировал на действия Костальцев.
– И докажу, – не отказывалась Таня.
– И докажи, – подбивал дальше Костальцев.
В следующую секунду Павловская пересела с холодной деревянной перекладины на колени Костальцева, взялась обеими руками за его подбородок, приподняла его голову вверх.
– Ты чё творишь? – таращился в игривые Танины глаза Костальцев обеспокоенным взглядом.
– Страшно? – прошептала та.
Таня поцеловала его так, как и не снилось героям «Унесенных ветром». Когда она встала с колен Костальцева, тот, находясь под впечатлением поцелуя, опрокинулся из беседки спиной наружу и застыл в неподвижности с задранными кверху ногами. Какое-то время он приходил в себя, потом вскочил как ужаленный. Видимо, неудобно лежать было, да и неприлично, когда твоя дама сердца стоит над тобой.
– Круто, слушай! – похвалил Танин поцелуй Костальцев. – Давай повторим.
– Заслужить надо, – остудила его пыл Татьяна.
– Чё хочешь сделаю! – с готовностью пообещал Костальцев.
– Ну, – задумчиво протянула Павловская, потом сказала: – для начала своди девушку в кино.
– Легко! – распетушился фраером Костальцев. – Момент! – он достал телефон, кому-то позвонил. – Сейчас все будет! – произнес, когда закончил разговор по телефону.
Не прошло и минуты, как во двор въехало такси. Костальцев с Таней загрузились в него, а вышли у кинотеатра. У входных дверей их уже ждал администратор, который любезно проводил в малый зал, о котором Таня и не слышала никогда. Для них одних Костальцев заказал этот зал. Для них одних будет проведен внеочередной сеанс.
Фильм был так себе. «Человек с бульвара КапуциноК» назывался. Слабенькая пародия на оригинал с участием Миронова, Боярского и Караченцова. В новой вариации главные роли исполняли дочери Миронова и Боярского. Скучненько, бледненько и невыразительно, а главное, не смешно, что для комедии очень страшно. И Костальцев здесь не виноват. Ничего другого администратор не мог предложить. Эта картина была единственной новинокой на сегодняшний день. Завоз производился раз в месяц, по две киношки. Вторая, по мнению администратора, не подходила к случаю, она называлась «Кошмар на улице вязов. Новая версия». Короче, тоже сиквел, и тоже не чета оригиналу, к тому же фильм ужасов. Уж лучше смотреть плохую комедию, чем плохой ужастик, тем более на первом свидании.
