– Ну да.
– Доволен?
– Само собой.
– Свободен.
– Не понял? – заморгал глазами Костальцев быстро-быстро. Это у него случалось всегда, когда он чего-либо не понимал.
– Чего непонятного?
– Мы же, типа, это…
– Типа это, – передразнила Павловская.
– Там мама моя ждет тебя в гости, – вдруг произнес Костальцев.
Таня чуть не поперхнулась дымом.
– Кто ждет? – уточнила она, подумав, что не дослышала.
– Мама моя, – неуверенно подтвердил Костальцев.
– Что ты ей наплел уже? – насторожилась Таня.
– Ну, о нас.
– О каких нас? Мы разве есть?
– А разве нет? – неожиданно задумался Костальцев. – Ты мне очень нравишься. Я тебе нравлюсь не меньше. Зачем скрывать очевидное?
– Ты это серьезно? – потеплел взгляд Павловской.
– Ну да, – кивнул Костальцев.
– Ладно, – мелькнула в ее голове гениальная идея. – Я пойду в гости к твоей маме, – согласилась, – но с одним условием.
– Каким? – насторожился Костальцев.
– Нам нужен мальчик в спектакль, – сказала Таня, – и этим мальчиком станешь ты. Ты только не бойся, роль небольшая, и слов не много. Но без тебя никак.
– Какой из меня артист? – запротестовал Костальцев, но не особенно горячо.
– Нормальный артист, – заявила Павловская. – К тому же играть будешь моего парня. А Николай Михайлович тебя немного подрессирует.
– И чё нужно делать? – сдавался Костальцев.
– С Белой целоваться, – спокойно ответила Таня.
– Чего? – опешил Костальцев.
– Да понарошку, – успокоила его Павловская. – Попробуй только поцеловаться с ней по-настоящему!.. – показала кулак.
ЭПИЗОД 49
Николай Михайлович проводил Дашу до подъезда, подниматься в квартиру не стал. И к себе не позвал. Сказал, что отец ее наверняка волнуется. Дочка ведь две ночи подряд не ночевала дома. На что Даша возразила, что очень сомневается, вряд ли папа вообще заметил ее отсутствие, погруженный на дно бутылки. Тем не менее Николай Михайлович настоял, чтобы Даша пошла домой, пускай Сергей Николаевич хоть удостоверится, что у него действительно есть дочь, а не образ, выдуманный пьяным сознанием. Они долго обнимались и целовались, медля расставаться, а потом Николай Михайлович открыл подъездную дверь и оттолкнул Дашу от себя. Подождал, пока тяжелая железная дверь закроется, заслоняя собой Дашу, и после ушел.
Первым делом Даша, оказавшись в своей квартире, заглянула в кухню. Будто и не убиралась. Батарея из бутылок выросла заново, точно грибы после дождя. Но папы в кухне не было. Не было его и в своей комнате.
Сергей Николаевич, закрыв глаза, с намотанным на руку ремнем пряжкой вверх, сидел в кресле в комнате Даши. А по всей комнате валялись разбросанные как попало Дашины вещи, выброшенные из шкафа, выпотрошенные из тумбочек, сметенные со стола. Шнуры от компьютера, истерзанно-разрезанные, дохлыми червями свисали с монитора. Разбитая клавиатура ковриком лежала под папиными ногами.
– Не поняла, – произнесла Даша, войдя в комнату, растерянно озираясь.
Сергей Николаевич открыл глаза.
– Здравствуй, дочь, – сказал устало. – Где шлялась двое с половиной суток?
– Надо же, – ухмыльнулась Даша, – ты заметил, что меня не было?
– Я задал вопрос! – на полтона повысил голос Сергей Николаевич.
– Тебя это не касается, – ответила, как отрезала, Даша.
– Сесть! – рявкнул Сергей Николаевич так, что Даша испуганно вздрогнула от неожиданности, глаза ее забегали, но с места она не сдвинулась. А папа поднялся с кресла, схватил ее за волосы и несколько раз приложился пряжкой к ее попе.
– Папа! – завизжала Даша от боли, вырываясь. – Ты чё творишь?
– Я что творю? Это ты что творишь?
– Да чё я сделала? – моргала Даша мокрыми от слез глазами, ухватившись обеими руками за папину руку, удерживающую ее волосы, тщетно пытаясь ослабить хватку.
– Тебе сколько лет, путана малолетняя? – орал Сергей Николаевич прямо в распахнутые настежь от ужаса глаза дочери. Никогда она не видела папу в таком неадеквате. – По улице пройти стыдно! Пальцем показывают: вон идет отец той ненормальной потаскухи!.. Ты чё удумала, мочалка драная? Опозорить вконец меня и всю семью? С кем спуталась, отвечай? Размалевалась, как клоун! Не хочешь быть нормальной – упеку в психушку и вся недолга! – Он вещал в Дашу, как в микрофон, не давая ей вставить ни слова в свою тираду. – У него ночевала? Небось уже все прелести девичьи ему показала и подарила?
– Я не обязана перед тобой отчитываться, – удалось-таки процедить Даше одну фразу, которая еще больше разъярила отца.
– Что? – заревел он с удвоенной силой. – Ты не обязана? Ты должна мне всю жизнь свою только за то, что я тебя породил!
– Ну так убей, как Тарас Бульба Андрия! – заорала Даша в ответ.
– Не сметь! – прошипел Сергей Николаевич. – Не сметь кричать на меня!
Он поволок дочку в ванную. Включил воду, стек закрыл пробкой.
– Утопишь меня? – произнесла Даша.
– Заткнись! – ответил отец.
Когда ванна наполнилась до краев, он окунул голову Даши в воду, предварительно заняв позицию сзади и зажав девочку ногами. Топить ее он, естественно, не собирался. Смыл, чтобы и следа не осталось, все эмо с ее волос и лица, поскольку ошибочно посчитал, что именно образ эмо портил его дочь и вел в никуда. Даша подозрительно не сопротивлялась. Сергей Николаевич подумал о смирении.
Тщательно вытерев полотенцем голову дочки, отец сорвал с нее куртку и разул, на шее ее закрепил свой ремень, сымпровизировав ошейник, из веревки сделал поводок. Усадил рядом с собой за кухонный стол, привязал за ноги к ножкам стола, за руку – к своей руке. Телефон ее изъял, колющие и острые предметы, чтобы не перерезала веревки, переместил в безопасное отдаленное место. Из холодильника достал две бутылки водки, салат, огурцы, котлеты, принесенные из столовой.
– Ешь, – сказал, наливая себе водки, – голодная поди.
– Не хочу, – отказалась Даша, встряхнув высыхающими волосами, темными, но уже мало похожими на эмо.
– Хоть на человека стала похожа, – довольный собой, отметил Сергей Николаевич.
– Прекрати этот цирк, – простонала Даша.
– Тебе же нравится изображать из себя клоуна, – выпил отец, слегка поморщившись. – Я тебя и в школу, как собачку, поведу, продолжая представление, – сказал потом. – И из школы тоже приведу, как собачку.
– У тебя крыша поехала, – догадалась Даша.
– Я здоровее самых здоровых, – возразил папа.
