– Как она будет жить с человеком, – произнес Николай Михайлович, – которому водка дороже.
– Я отец, – закричал Сергей Николаевич, – а не ты!
– Я и не претендую на ваше место.
– Тогда, чтобы к вечеру Дашка была дома! – приказал Сергей Николаевич.
– Позвольте с вами не согласиться, уважаемый, – опротестовал приказ Николай Михайлович.
– Не позволю! – опять закричал Сергей Николаевич. – Ничего не позволю! Явился он сюда, мать его! Да я тебя по судам затаскаю за растление малолетних! Засажу по полной! Любовь у него! Ей еще рано любить! Любилка не выросла еще!..
– Выпить хотите? – вдруг предложил Николай Михайлович, поступая не совсем хорошо. Но не драться же ему было с Дашиным папой.
– Чего? – встрепенулся Сергей Николаевич.
– Сколько вам нужно, говорите?
– Купить меня хочешь? – догадался Сергей Николаевич.
– Думайте, как хотите, вам виднее.
– И чего взамен?
– Я заберу некоторые вещи вашей дочери и уйду.
– Покупаешь, значит? – выбрал самый большой окурок Сергей Николаевич, присобачил на губах, поднес спичку, сделал несколько затяжек, едва не обжег пальцы. – А я продаюсь! – весело прокричал. – С потрохами продаюсь, вот такой я человек конченый! Дашке-то с тобой лучше будет, это я точно знаю. Просто дочь она мне, понимаешь? У меня за нее душа болит, а сердце переживает. Ведь она сирота почти. Мамки-то нету больше. А я… не понимаю, как и вести-то себя с ней. В наше время все как-то проще было и бесились мы по-другому. Да и язык, на котором разговариваем, вроде бы один, а оказывается, что и не один вовсе. Фантасмогория какая-то. Вот и тяжело поэтому. А так хочется поговорить! Да после смерти супруги не с кем стало. Как на необитаемом острове оказался. Или на Марсе. Я ведь…
– Сколько? – перебил его Николай Михайлович.
– Сколько ни жалко, – отозвался Сергей Николаевич. – Я уже все диски с фильмами продал. Единственное, что меня радовало в жизни. Волшебство кино… Опускаюсь ниже плинтуса, как говорится. Да, незачем меня жалеть Дашке и нечего ей тут делать. Пропадет со мной, как пить дать. Пускай с тобой живет. Бери, что нужно, и проваливай.
Николай Михайлович выложил на стол все деньги, что у него были с собой, не считая. Глаза Сергея Николаевича загорелись жадным огнем. Он сгреб кучу обеими руками, принялся пересчитывать.
Николай Михайлович прошел в комнату Даши, нашел ее сумку и дорожную сумку-батон. Из одежды взял только нижнее белье. Если что, докупится. Он так думал, потому что намеревался прожить с Дашей долго, жениться и нарожать детишек со временем, после того, как Даша получит высшее образование. Еще взял школьные учебники, косметику, книги, которые Даша любила. Мобильного не обнаружил.
Он вернулся на кухню спросить Сергея Николаевича, где Дашин телефон. Белый-старший взволнованно досчитывал деньги, прикидывая в уме, на сколько бутылок хватит, и очень возмутился возвращением Николая Михайловича.
– Еще не ушел? – прикрыв деньги руками, рыкнул на него. – Нет больше телефона! Нет ничего! Убирайся отсюда, и чтобы я не видел вас обоих в этом доме больше никогда!
Николай Михайлович лишь усмехнулся грустно в ответ. Он понимал, что гложет Сергея Николаевича и как ему больно. Но помочь не мог. Сергей Николаевич сознательно не желал помощи. Он сам должен был помочь себе в первую очередь, но не ощущал нужды. Его устраивало саморазрушение. Быть может, таким образом он просил прощения у погибшей жены? Однако так ли уж необходима ей подобная жертва?
ЭПИЗОД 53
Хвалей с Костальцевым навязывались к Даше и Павловской в провожатые после школы. Особенно Костальцев. Хвалей – за компанию. Домой он не торопился, да и нечего дома делать.
– Отвяньте, мальчики! – по-хорошему попросила Даша. – Мы не домой!
– Так и мы не домой, – парировал Костальцев. – Мы с вами.
– А зачем вы нам там, где вы не нужны? – заканчивалось Дашино терпение. Хвалей и Костальцев ни на шаг не отставали, что Павловскую только смешило.
– Сдается мне, Костальцев, – сказал тогда Хвалей, – что нас хотят обидеть.
– Разве? – задумался Костальцев. – Мне так не кажется, – промолвил. – Да и не обидимся мы, даже если ты прав.
– Слушай, Павловская, – обратилась Даша к подруге, – харэ ржать, иди чмокни своего кавалера, и пусть он успокоится наконец. Мне такой кортеж ни к чему. И тебе, между прочим, тоже.
Павловская тут же подошла к Костальцеву, поцеловала его, прошептала что-то. Тот разулыбался, глаза довольно сощурил, отозвал Хвалея.
Мальчики развернулись и пошли в обратном направлении. Павловская собралась переходить дорогу, чтобы попасть к Дашиному дому, та ее остановила.
– Я там больше не живу, – коротко сказала.
– Да? А где? – опешила Таня.
– Догадайся с трех раз, – многозначительно посмотрела Даша на подругу.
– У Николая Михайловича? – догадалась Павловская.
Даша кивнула.
– Ну ты чума, Дашка! – воскликнула Таня. – А папа твой как отреагировал? – спросила.
– Не знаю, – пожала Даша плечами. – Мне в принципе все равно, как он отреагировал.
– Но он же твой папа, – не понимала Павловская. – Ты у него не спросясь, что ли, подалась к Николаю Михайловичу?
– Он мне больше не папа, – сказала, как отрезала, Даша.
– Но все-таки… – не унималась Таня. Она хотела понять логику Дашиных поступков.
– Или прекращаем разговор на эту тему, – прервала ее Даша, – или до свидания.
– Ладно, – согласилась Павловская. Рано или поздно все и так выползет наружу. – А как ты Николая Михайловича называешь в постели? – сменила тему.
– Так и называю, – отозвалась Даша более охотно.
– По имени-отчеству что ли?
– А чё такого?
– И он не обижается?
– А чё ему обижаться? Он же не Колюня какой-нибудь из колхоза и не Николай– не дворай, и уж тем более не Коля-перделя. Он именно Николай Михайлович. Это в нем меня и возбуждает.
– И он нормально относится к тому, что ты никак его ласково не называешь? – допытывалась Павловская.
– Как ласково?
– Ну, котик там, зайчик, слоник…
– Он же не животное, Тань, – упрекнула Даша подругу в стереотипном мышлении. – Какой он нафиг зайчик или котик? Николай Михайлович – мужчина. Заметь, настоящий мужчина, защитник. «Волкодава» читала когда-нибудь?
– Кино смотрела.
– Так вот, мой Николай Михайлович Волкодав и есть по характеру и духу. У меня язык не поднимется назвать его зайчиком, глядя на его обнаженное мускулистое тело. Николай Михайлович он и больше никто.
– Что да – то да, мужчина Николай Михайлович видный, – согласилась Павловская. – Моему Костальцеву до него далеко, – отметила.
