– Как папа? – спросила она.
– В норме, – отозвался Николай Михайлович.
– Не буянил?
– Зачем ему это?
– Что про меня спрашивал?
– Интересовался здоровьем твоим, учебой…
– Врете вы все, Николай Михайлович, – не поверила Даша последней реплике.
– А ты меня все время будешь называть по имени-отчеству? – легко сменил тему Николай Михайлович.
– Вам не нравится?
– Еще не знаю.
– Вы меня простите, но вы только Николай Михайлович! – твердо сказала Даша. – У меня язык не повернется назвать вас как-то иначе.
– Это из-за разницы в возрасте? – предположил Николай Михайлович.
– При чем здесь возраст, – грустно усмехнулась Даша. – Вы мужчина моей мечты, – призналась она. – Не идеал, конечно, но именно таким я вас и представляла. Я не глупая девочка, – заметила Даша улыбку на лице Николая Михайловича, – может быть, даже умнее вас…
Сказала и юркнула в спальню.
Николай Михайлович присоединился к ней через полчаса. Она лежала лицом в подушку, делая вид, что спит. Он склонился над ее ухом и прошептал:
– Я тоже очень люблю тебя.
– Правда? – рывком повернулась Даша на спину.
– Правда, – ответил Николай Михайлович.
– И вы никогда меня не оставите?
– То же самое я хотел просить у тебя.
– Я вас не оставлю, и не надейтесь, – провела Даша рукой по щеке Николая Михайловича, потом приподняла голову, обхватила его шею руками и взяла в плен губами его губы. Оба они стали узниками поцелуев, и это состояние их вполне удовлетворяло.
Даша позволила Николаю Михайловичу все и себе в том числе. Вечер плавно вполз в ночь, а ночь никак не кончалась, продлевая мгновения жизни любви, словно остановив время, любуясь ими, как вуайеристка со стажем. А что ей еще оставалось? Ей так надоело опекать убийц, воров и насильников, что она предоставила криминал самому себе, который без ее помощи разнюнился, словно младенец, потому что ничего путного не получалось. Все его приспешники «садились в лужу», а сотрудники правопорядка не успевали раскрывать одно дело за другим и радовались как дети. Ночь не слышала мольбы криминала, по крайней мере, в эту ночь. Она восхищенно смотрела на Дашу с Николаем Михайловичем, пока солнце не ударило ей в спину первым лучом, точно лазерным мечом, и прогнало, будто кошку.
А на уроках Даша зевала. Сначала стесняясь и прикрывая рот рукой. Но потом забывалась и кемарила. Тогда Павловская, в случае шухера, толкала ее в бок.
На большой перемене подружки уединились покурить.
– Николай Михайлович не сильно ругался? – спросила Таня.
– С чего это? – не поняла Даша.
– Ну, мы же устроили у тебя типа девичник, – напомнила Павловская.
– А, не парься, – отмахнулась Даша. – Он только рад, что избавился от кучи ненужных вещей. А то, что попили чутка… он же взрослый мужчина, все понимает.
– Не трудно ему с тобой? – поинтересовалсь Кошкина, выходя из кабинки туалета. – Вы уж не обессудьте, что я ваш разговор подслушала, – открыла кран умывальника сполоснуть руки.
– Я же не тяжелая вроде, – ответила Даша. – Перенапряжение ему не светит, – добавила.
– Рано радуешься, Белая, – произнесла Кошкина, – либо твой мужчина рано радуется.
– Ты о чем? – прислушалась Даша.
– Все о том же, – подошла Кошкина ближе. – Тебе сколько лет? А ему? Я не о разнице в возрасте, хотя и о ней тоже. Ты растешь, меняешься, развиваешься, у тебя появятся новые увлечения и ощущения, дальше продолжать?
– Ну давай, интересно послушать.
– Устареет твой Николай Михайлович, – с готовностью продолжила Кошкина, – безнадежно причем, как надоевший трек. Тебя потянет к другим, это по-любому, что тогда делать будешь?…
– Не потянет, – заявила Даша.
– Уверена?
– Стопроцентно.
– Забьемся?
– На что?
– Кошкина, не суди всех по себе, – остановила их Павловская. – Может быть, у Дашки такая любовь, как в романах, а ты ей просто завидуешь.
– Было бы чему завидовать, – брякнула Кошкина. – Ладно, пойду, – направилась к выходу. – Когда розовые очки потеряешь, обращайся, – кинула Белой.
Даша задумалась.
– Да забей ты! – заметила Таня состояние подруги.
– Забила, – улыбнулась Даша. – У меня все будет как в сказке! – твердо сказала.
Но на уроках слова Кошкиной заново прокрутила. В них был смысл и своя правота. Заморачиваться раньше времени не стоило, однако, если она уже сейчас сомневалась, то что будет дальше? Кошкина – стерва! Умудрилась же зацепить за живое!
После уроков Даша пришла в парк. С Таней не прощались, вечером репетиция. Идти никуда не хотелось. Почти лысые деревья что-то шептали на своем языке. Гнилая листва копошилась под ногами. Странно-теплое солнце в конце октября пыталось залезть чуть ли не в душу, утешая теплом. А безлюдный парк дышал холодом.
Кто-то сзади обнял Дашу за плечи. Она попыталась обернуться посмотреть, кто это мог быть. Лицо ее вдруг накрыла марлевая повязка, что-то острое шибануло в нос. Теряя сознание, Даша несколько раз дернулась, выбрасывая ноги вперед, потом замерла и обмякла.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ЭПИЗОД 56
Даша открыла глаза. Запаниковала, подумав, что ослепла: мрак окружал ее со всех сторон. Его можно было разорвать руками, как пленку, во всяком случае, попробовать стоило, но руки не слушались. Неподвижными оказались и ноги. И даже закричать, чтобы позвать на помощь, Даша не могла. Немного подергавшись, она поняла, что привязана скотчем к стулу за руки и за ноги. Рот и глаза тоже оккупировал скотч. Но почему? Что она такого сделала? Кому понадобилось ее похищать? Даша прекрасно помнила, как сидела в парке на лавочке, а потом – едкий запах эфира и пустота. «Мамочки!» – беззвучно воскликнула она. Страх черным мешком накрыл ее и скрыл в себе, пожирая изнутри. Никогда Даше не было так страшно, как теперь. Она не понимала, кто и чего от нее хочет. Хотя, если бы знала, вряд ли знание придало ей храбрости. Она же не дура. Смотрела фильмы о маньяках и документальные передачи о них по «ящику» мельком. Кроме маньяка похищать ее некому. Выкуп за нее не попросить. Да и какой смысл в выкупе? Тот, кто похитил Дашу, позабавится с ней, изнасилует, а потом убьет, расчленив труп, либо станет убивать медленно, по кусочкам отрезая плоть. Финал по-любому один. Но Даша не хотела умирать! Она не готова к миру иному! Только-только стала понимать, что значит любить… Вот! Точно. Даша усомнилась в чувствах к Николаю Михайловичу, поэтому и расплачивается за сомнения. «Кошкина-коза напела разных гадостей, а я и уши развесила, – решила Даша, что виновата одноклассница. – Развела, как лохушку. Ей же просто завидно. А я повелась, дура!» Нельзя так просто отказываться от своей любви: последствия неизбежны, причем плачевные. Но Николай Михайлович спасет Дашу. Он всегда спасал ее, гды бы та ни находилась. Он обязательно найдет ее, он почувствует, что она в беде. Только бы не опоздал…
