Нинка рассчитывала, что банкир уже поужинал к ее приезду, но просчиталась.
– Нет, ну как это назвать? Я тут торчу один, как собака голодный, а тебя где-то носит. Я соскучился, – встретил Божко Мелентьеву и уткнулся любимой в шею, – где была?
– У подруги, – рассеянно отмахнулась Нинэль. – А почему ты не поужинал?
– Я тебя ждал.
– Я поела уже.
– Как? А я?
– Я разогрею тебе ужин, но есть ты будешь один.
– Посидишь со мной?
– Посижу.
Готовясь к разговору, Нинэль переоделась в соблазнительное трикотажное платье леопардовой расцветки с разрезами по бокам, с вырезом, пролегавшим по ложбинке между грудями почти до пупка, и стала похожа на большую дикую кошку. Увидев Нинку в этом наряде, Божко забыл, что он «голодный как собака» и начал исполнять танец совершенно другого представителя животного мира – саламандры.
Мелентьева отвечала на поцелуи, накладывала в тарелку бефстроганов с гарниром, а сама придумывала, с чего начать разговор.
Сергей проявил неожиданную чуткость:
– Нин, что случилось?
– Не у меня. У подруги.
Умасленный мясом и поцелуями, Божко изобразил интерес к судьбе неведомой подруги:
– Что-то серьезное?
– Для кого как. У меня подруга, Женька, – Мелентьева решила начать с краткой биографической справки Хаустовой. – Она вдова. Представляешь, сына родила, муж поехал в роддом и попал в аварию, не доехал.
Нинка замолчала, проверяя впечатление. Ей показалось, Божко проникся этой печальной историей.
На самом деле Божко не очень вникал в рассказ. Абстрактная Нинкина подруга, пусть даже убитая горем вдова, была далеко, а соблазнительная Нинка с вырезами и декольте и не менее соблазнительный бефстроганов – рядом.
Спутав молчание с сочувствием, Нинка продолжила:
– Женя работает на заводе фарфоро-фаянсовом. Завод ликвидируют, всех увольняют, подруга очень переживает.
Божко прислушался.
– Так устрой ее к себе в контору, – набив рот мясом, посоветовал он.
– Да я не об этом. Я о заводе.
– Фарфоро-фаянсовом?
– Да. Ликвидируют. Представляешь, уроды! Три с половиной тысячи человек на улицу выставляют.
– Почему сразу уроды? Обычный передел.
– Беспредел обычный!
– Инвесторы, между прочим, не дураки. Жизнь течет, все меняется. Вчера нужен был завод, сегодня – что-то другое. Продукция завода неконкурентоспособна – выхода нет. Неэффективный собственник уходит, приходит эффективный. Экономика!
– Да кто его искал, этот выход? – Нинка притормозила, поняв, что не туда повела разговор. Этак можно и поссориться, а ей нужен мир в доме, иначе она не поможет подруге. Нинка сменила угол подачи. – Интересно, что там будет вместо завода? Там такое место красивое. Построить бы домик на берегу реки.
Божко улыбнулся, уловив мечтательность в интонациях Нинэль.
– Нин, а ты у меня умная.
– Разве я у тебя? Это ты у меня, с учетом того, что ты у меня дома.
– Я в общем, глобальном смысле.
– Я тоже. Так что решили умные инвесторы?
– Будут строить.
– Что строить? – Нинка опустила глаза, пытаясь унять сердцебиение. Такое плевое задание, а она сейчас спалится.
– Заправку и гостиницу для большегрузных трейлеров. Там федералка, трафик бешеный – каждую минуту по двадцать пять машин мимо проходит. Все транзит. В таком месте завод стоит – ни к селу, ни к городу.
– А кто инвестор?
– Человек один влиятельный, и ваш покорный слуга, – Божко склонил голову в ожидании аплодисментов.
Жидкие хлопки Нинкиных ладошек банкира не устроили, он потащил подругу в спальню.
Удовлетворив инстинкты, Божко прижал Нинку к себе и приготовился вздремнуть, но Мелентьевой рано было успокаиваться. Женькин симпатяга начальник сказал, что ему важно знать стоимость проекта. Ужасаясь собственной дурости и одновременно восхищаясь своей склонностью к авантюрам, Нинка предприняла еще одну попытку:
– Сереж, а я тоже хочу что-нибудь построить. Можно вложиться в проект? Ну, соинвестором или как там это называется?
– Партнер, а партнер, давай спать, – проворчал сонный банкир.
– Ну, Сереж, ну что, тебе деньги не нужны? Вот скажи, сколько стоит проект?
Нинкина ерзала, доставала вопросами, растревожила и спугнула сон. Сергей недовольно заворочался:
– Что за блажь? Ты чего пристала?
– Ну, Сереж, – Нинка прижалась к банкиру всем телом, – я тоже предприниматель.
– И что ты обычно предпринимаешь? – в голосе Сергея послышались игривые нотки.
Нинка поцеловала любовника, вложив в поцелуй как можно больше огня.
– Давай вместе гостиницу там построим, – прошептала искусительница, отзываясь на ласки. – Покажи мне проект!
– Ну, хорошо, упрямая ты моя, завтра приедешь ко мне, посмотришь, – переходя к активным действиям, прохрипел банкир.
* * *
…Халтурин не был на заводе только два дня, а казалось – месяц. Гнал Ниву, не разбирая дороги.
За время, проведенное в столице, Евгений успел уйму дел переделать на благо завода.
Отвыкнув от столичных расстояний, разрывался между встречами, консультациями и переговорами. Спал по четыре часа, но все до одной встречи и консультации оказались эффективными. Можно было собой немного погордиться, но Халтурин отложил самолюбование на потом.
Глядя на неровную, в ухабах и заплатках дорогу, Евгений мыслями был еще в Москве, вспоминал, как поднял все связи, вышел на Ассоциацию российских банков, оттуда – на инвестора.
Подъезжая к заводу, Халтурин думал, как расскажет… э-э… кадровичке… – нет, барышне… нет, пожалуй, все-таки Жене… что привез деньги – не терпелось увидеть одобрение в широко распахнутых, круглых, немного обиженных глазах.
Подогнал машину к крыльцу, на ходу щелкнул пультом сигнализации, пружинистым шагом прошел по коридору, распахнул дверь в отдел кадров и застыл, разочарованный.
Хаустовой не было, на ее месте сидела какая-то краля в кудряшках. Белая блузка с воланами, цветной жилет, узенькие брючки и обувь на шпильке.
Краля вскочила навстречу вошедшему Халтурину:
– Евгений Станиславович, здравствуйте, как дела?
Сквозь бледную телесную помаду, прозрачные тени для век и тушь для ресниц проступали знакомые черты.
– Женя, это вы? – не поверил Халтурин.
Пока Евгений обалдело рассматривал преображенную до неузнаваемости кадровичку, Женька розовела от счастья.
