– Когда это я ругался? Зачем это вы сына настроили против меня? – Халтурин настиг кадровичу в очереди. Очередь была приличной.
– Не обращайте внимания, это же ребенок, болтает просто, – оправдывалась пунцовая Женька, не поднимая глаз на босса.
– Опять ругаетесь? – надулся Тема. – Мама плакать будет.
– Почему?
– У нее слезки накапливаются, их надо выплакать, – выложил Артем явно бабушкину точку зрения.
Очередь, как назло, не двигалась. Женька, вытянув шею, высматривала кассу, в которой было бы меньше народа.
– Везде одно и то же, – упредил ее Евгений.
Женька кивнула:
– Да.
– Так почему у мамы слезки накапливаются? – Халтурин присел перед Темой и отметил, что малыш на маму не похож. Черные раскосые глаза, смуглый цвет лица, упрямый уже в таком возрасте рот.
Ответить малыш не успел – Женя потянула сына к кассе, выложила из тележки сырки, йогурты, молоко для Темы, кефир для мамы и творог для себя. Пока кассирша сканировала штрих-коды на продуктах, Халтурин выкладывал все из тележки, продолжая беседу с Темой:
– Ты маму жалеешь?
– Да.
– Вместе считать? – Кассирша смотрела на Халтурина.
Только тут Евгений заметил, что горки из его продуктов и продуктов Хаустовой смешались.
– Нет, – Женька сунула разделительную полоску, но Халтурин убрал приспособление с надписью «Следующий покупатель».
– Да, – кивнул Халтурин, – вместе.
– Нет.
Женька не отходила от кассы, совала деньги. Халтурин отводил ее руку и теснил по узкому проходу к выходу. Умудренная кассирша с интересом наблюдала за разыгравшейся сценой: упирающаяся, несчастная девица в видавшем виды пуховике, из которого неравномерно лез пух, как рассада из земли, и роскошный мужчина в дорогой кожаной куртке – силы были неравны.
– Девушка, не задерживайте очередь, – непреклонным тоном попросила кассирша, приняв сторону мужчины.
Когда Халтурин вышел из универсама, кадровичка с сыном ждали его у крыльца. Сердце Халтурина защемило: две казанские сироты. Как они живут? Кто их защищает?
– Евгений Станиславович, – дрожащим от обиды голосом позвала Хаустова.
– Да?
Халтурин, не останавливаясь, повез тележку к машине, Женька с сыном семенила следом, совала сотни:
– Мне не надо ничего, возьмите деньги.
– Евгения Станиславовна, перестаньте, я ваш должник.
– Глупости. Возьмите деньги.
– Будете настаивать, я куплю два килограмма шоколадных конфет и скормлю вашему сыну втайне от вас. Вам куда сейчас? – спросил Халтурин, дождавшись бледной улыбки на лице девушки.
– Домой.
– Где вы живете?
– На Тимирязева, возле музея.
– Садитесь, я подвезу вас.
– Нет, спасибо, мы сами.
– Ма, я хочу с дядей Женей поехать, – заныл Тема.
– Решено, – Халтурин захлопнул багажник и распахнул дверь в салон. – Прошу.
Женьке ничего не оставалось, как загрузиться в «Ниву».
Халтурин завел машину, обернулся к Артему:
– Так почему твоя мама плачет?
– Девчонка, – подняв плечи и разведя в стороны руки, объяснил Тема.
– Маму беречь надо, любить.
– Я люблю.
Тема в доказательство заерзал у Жени на коленях, откинул голову и чмокнул ее куда-то в подбородок.
– Вот, если будешь маму жалеть, она плакать не будет.
– Мам, правда?
– Правда, сынок. – Женька прижала сына и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
Тема еще что-то рассказывал «дремучему дяде», но Женька так и ехала, стараясь не смотреть на Халтурина Евгения Станиславовича, неженатого топ-менеджера с внешностью мистера Бонда.
«Выбрось из головы, пока не поздно! Не будет у тебя никогда и никого, кроме Андрея. Никто вам с Темой не нужен!».
– Приехали. Спасибо, Евгений Станиславович, – увидев свою улицу, задушенным голосом попросила обессиленная в неравной борьбе с собой Женька.
– Это вам спасибо, – ответил Халтурин, обошел машину, подхватил Артема под мышки и опустил на землю.
Опять, как в магазине, подставил ладонь, Тема шлепнул свою сверху. Халтурин стиснул детскую ладошку, встряхнул на радость мальчику, кивнул Женьке, коснувшись ее внимательным, сдержанным взглядом, и уехал.
* * *
…Нинка места себе не находила, целый день представляла, как Женька своим видом до основания потрясет босса.
Наряд придирчиво выбирался и комбинировался из гардеробов обеих подруг.
Мелентьева пожертвовала ради такого случая своим любимым жилетом в крупных цветах нежных пастельных тонов, его только пришлось немного укоротить. Пока решали, какой длины должен быть жилет, чуть не поссорились. Женька настаивала, чтобы он прикрывал бедра, Нинка норовила сделать покороче. Была б ее воля, вообще засунула бы Хаустову в обтягивающее короткое платье с декольте – замахнулась, так бей, собралась потрясать, так потрясай! Сколько той жизни?
Нинка в своей брачной конторе каждый день убеждалась, как короток бабий век, как жестоко обходится природа с женщиной, использует фактически как одноразовый контейнер для выращивания саженца. Использовала – выплюнула, следующий контейнер, использовала – выплюнула… И так без конца. Бросовый материал – бабы. Природа плюет, мужчины плюют. Если еще самой на себя плюнуть – на самом деле превратишься в использованный контейнер на перегоне между станциями «роддом» – «погост». На этой дистанции выигрывает тот, кто не сдается.
Нинка уже не рассчитывала увидеть в глазах подруги проблески жизни, а вот, поди ж ты – Хаустова наконец заискрила. Это были еще робкие, первые искорки, но и этих огоньков оказалось достаточно. Они осветили Женьку изнутри, изменили тембр голоса, цвет глаз, походку – все. «Если Халтурин смог проделать такой фокус – уже не зря приехал в наш городок», – рассуждала про себя Мелентьева, набирая номер телефона подруги.
– Ну как твое дефиле?
В ответ по ту сторону провода раздались всхлипы.
– Женька, ты чего? – запаниковала Нинка. – Он что, не приехал?
– Лучше бы не приезжал совсем! Никогда! – прорыдала подруга.
Нинка, не раздумывая, собралась и поехала к Хаустовой.
Проезжая мимо здания «ИнвестТраста», Мелентьева вспомнила, что они с Божко собирались к нефтяникам в бассейн, набрала банкира:
– Сереж, меня не жди, ужинай сам, я у Женьки.
– Опять? А как же я?
– Ты сильный и взрослый, и у тебя все в порядке. Правда ведь в порядке?
