– Евгений Станиславович, – в Женьке вдруг обнаружилась легкая стервозность, захотелось наказать мучителя, – это что-то действительно важное? Может, не обязательно ехать к вам?
– Все относительно.
Соображая, как подступиться к новой проблеме, Халтурин мрачнел на глазах. В голову, кроме похотливых мыслей, ничего не лезло.
«Ресторан? Можно, – вяло соображал Евгений, – но ведь там не поцелуешь ее, и вообще – Голливуд какой-то…».
– Что-то случилось? – Женька видела – Халтурин нервничает.
– В том-то и дело, что ничего.
Евгений выжал газ, машина сорвалась с места, будто водитель убегал от собственных сомнений.
Слава Всевышнему, вот и дом – отступать некуда.
Халтурин вынул пакеты с продуктами из багажника, они поднялись на этаж, вошли в квартиру.
Женя остановилась у порога в нерешительности. Халтурин был напряжен и молчалив, и когда он обратился к Женьке, голос выдал его состояние:
– Раздевайся, не стесняйся, – хрипло попросил Халтурин, – вот тапки. Давай пальто.
Водворив одежду на вешалку, понес пакеты на кухню.
– Вам помочь? – Женя вошла следом с крайне озабоченным видом, готовая чистить картошку, если понадобится.
– Не надо ничего, Женя, сядь.
Халтурин положил Женьке руки на плечи, мягко усадил на стул. Когда она, дрожа от смутного предчувствия, села, Халтурин опустился перед ней на корточки, взял ее руки в свои. Женька с все возрастающей паникой смотрела на Халтурина. Он уткнулся лицом в прохладные маленькие ручки. Нестерпимая, раскаленная тишина плавно затягивала обоих в поцелуй. Халтурин поднял голову, серые глаза встретились с Женькиными испуганными, потемневшими.
– Женя, – лицо Халтурина приблизилось и расплылось.
Из поцелуя Женька вынырнула, как пловец из толщи воды, хватая ртом воздух – в легких образовалось безвоздушное пространство. Губы горели.
– Что? Что вам от меня надо? – срывающимся голосом жалостливо выкрикнула Женька. – Это невозможно! Я не могу так больше! Я люблю вас, Евгений Станиславович!
Хаустова попыталась встать, Евгений удержал ее за колени.
– Значит, ты выйдешь за меня?
– Замуж? – ошеломленно переспросила Хаустова.
– Да, замуж, – с отчаянной решимостью повторил Евгений.
– Зачем?
– Но ты только что сказала, что любишь меня.
– Я – да. А вы?
Женька, не мигая, смотрела на Халтурина, он не выдержал:
– В этом все и дело, – Евгений опять приник к Женькиным губам.
Женя уже ничего не соображала, в голове хороводом кружили тысячи сомнений и противоречивых мыслей, но губы и руки жили своей жизнью, они расстегивали рубашку Халтурина и целовали открывшуюся в вырезе грудь. Евгений не успевал за Женькой, она опережала его стремительным натиском. Только что был джемпер – и нет, только что пуговицы на рубашке были застегнуты – и уже грудь нараспашку, уже дело дошло до ремня…
– М-м, вот это да, – промычал Халтурин, вынося Женьку из кухни.
– Женя, Женечка…
– Женя, – понеслось из спальни.
* * *
Сергей Божко взрывался моментально, стоило заговорить с ним о Халтурине:
– Не заикайся! Даже не думай! Я ему морду набью, пусть только попадется мне этот надутый индюк. Где ты видела, чтобы тебя разоряли, а ты предлагал дружить?
Мелентьева поднимала брови:
– Сереж, насколько я помню, все наоборот: это ты разорял его завод, а он тебе предлагает дружить.
Через неделю у Нинки появился такой козырный аргумент, что у Сергея пропало желание возражать.
Каждый день Мелентьева начинала, будто с похмелья: тошнота и отвращение к еде наводили на некоторые мысли, и Нинка купила тест на беременность – предстояло пройти отборочный тур на материнство.
Нинка извлекла полоску из упаковки и скрылась в туалете.
Вышла из туалета Мелентьева с двумя штрихами на тесте. Протянула полоску Божко, сопроводив действие коротким словом:
– Вот.
Божко читал газету, и на тест поначалу внимания не обратил.
– Что?
– Ты не знаешь, что это?
Сергей с равнодушным видом рассматривал палочку-тест, соображал:
– Постой, это похоже на…
Поднял глаза и, обескураженный, с глупейшей улыбкой уставился на Мелентьеву. Мелентьева подтвердила догадку:
– Да.
– Да?
– Да.
Еще несколько минут диалог состоял из одной утвердительной частицы, пока Божко осознавал масштаб случившегося:
– Нин, а ты знаешь, что дети – это благодать?
– Знаю. Так мы можем в субботу пригласить Халтурина с Женей?
Ответом ей был поцелуй и гарантия полной свободы действий на всю оставшуюся жизнь.
Когда Халтурин услышал приглашение на рюмку чая, он слегка смутился, но быстро собрался:
– Нина, а Женю ты пригласила?
– Хаустову?
– Ну, конечно, Хаустову. А что, есть еще какая-то Женя?
– А вы уже друг без друга не можете? – глумилась Нинка.
– Не можем.
– Прими мои поздравления.
– Принимаю, – улыбнулся в трубку Халтурин.
– Могли бы и сказать, – с обидой проворчала Мелентьева, – приходите в три.
Простившись с Халтуриным, Нинка набрала домашний номер подруги.
– Привет, – в предвкушении подробностей примирения, прощебетала Нинка. – Куда пропала? Как дела?
Жене жаль было выставлять новость на Нинкино обозрение. Это была только ее, пока еще очень и очень драгоценная новость, которая нуждалась в бережном обращении. Женя опасалась, что очарование ночи, проведенной с Халтуриным, исчезнет, едва только она помашет перед Нинкиным носом подробностями. Может, позже, только не сейчас. И Женя ответила:
– Нормально. Мы разговаривали, он сказал почти тоже, что и ты.
– А где вы увиделись?
– В магазине, – Женя была счастлива, что не пришлось врать, – он заезжает в универсам, ну, который возле детсада Артемкиного, и мы там встретились, кстати, уже не первый раз.
– У-у, – протянула несколько разочарованная Нинка, – тогда приходите в три часа в субботу, я приготовлю что-нибудь.
– А что такое будет в субботу?
– Ничего, просто Халтурину с Божко нужно встретиться и перетереть кое-что. Я почему-то думаю, что они поладят.
– Не знаю, не знаю, – засомневалась Женя, – два медведя в одной берлоге?
